— Ты мне генералом не прикрывайся, — с явной
угрозой в голосе произнес Волков. — Кто у тебя в охране завтра полетит?
Сколько человек?
— Восемь. Старший — капитан Медведев.
— Значит, будет девять. Я тоже полечу с вами.
— Не могу, товарищ полковник, — взмолился
Евсеев, — состав давно определен. Слишком ценный груз. Ни для кого не
сделают исключения. Даже для вас.
— Ты мне зубы не заговаривай. Я должен лететь с
вами, — многозначительно сказал Волков, — а то ведь знаешь, я могу и
вместо тебя полететь.
— Что вы говорите? — испугался Евсеев. — Но
как это возможно? Там же будет проверка. Люди Медведева знают моих сотрудников
в лицо. У меня пять и у Медведева восемь. Тринадцать человек. Вот и все. В самолет,
кроме пилотов, пустят только тринадцать человек.
— Кто пустит?
— Там должны быть представители вашего ведомства.
— С ними я договорюсь.
— Тогда нужно разрешение либо генерала Матвеева, либо
самого командующего. Поймите, товарищ полковник, я просто не имею права.
— Ты дурака не валяй! — с явной угрозой в голосе
сказал полковник. — Меня местная контрразведка останавливать не будет. А
под каким соусом меня в самолет посадить, это ты должен решать, а не я.
— Но это невозможно, — снова простонал
Евсеев, — просто невозможно. У нас четкий список, всего тринадцать
фамилий. Нас будут считать при посадке по головам, как ящики с деньгами.
— Тринадцать — несчастливое число, майор, —
ухмыльнулся Волков, и в этот момент в дверь постучали.
Полковник вопросительно взглянул на явно испугавшегося
Евсеева.
— Кого-нибудь ждешь?
— Нет, никого. Никто не знает, в каком я номере. Это
наверняка кто-нибудь из моей группы. Я сейчас открою.
— Подожди, — Волков встал, подошел к двери, прислушался.
Затем знаками показал, что идет в ванную комнату и, пройдя туда, затворил
дверь. Евсеев лишь после этого заставил себя подойти к дверям.
— Кто там?
— Это я, — услышал он знакомый голос и, облегченно
вздохнув, открыл.
На пороге его номера стоял капитан Марис Янчорас.
— В чем дело, Марис? — удивился Евсеев. —
Почему так поздно?
— Поговорить нужно, — коротко сказал
литовец. — Он говорил по-русски почти без акцента.
— Утром поговорим, — хотел закрыть дверь Евсеев,
но капитан неожиданно подставил ногу.
— Сейчас.
— Поздно уже, — разозлился Евсеев, — я устал,
спать хочу.
— Я быстро уйду, — почти миролюбиво попросил
Янчорас, и майор, с трудом скрывая недовольство, открыл дверь.
— Заходи, только быстро. Они прошли в комнату.
— Ты кого-то ждешь? — спросил капитан.
— С чего ты взял?
— Просто спрашиваю. Мне нужно тебе задать Два вопроса.
— Задавай и быстрее уходи, — злился Евсеев,
представлявший, как бесится в ванной комнате полковник.
— Ты привез в Москву суммы гораздо больше тех, о
которых мы договаривались, — сказал Янчорас, — я видел сегодня, как
ты звонил в Баку и Тбилиси.
— Ну и что? Размещал там остатки денег, — пожал
плечами Евсеев, — ты ведь знаешь, что у нас лежало гораздо больше денег,
чем было по реальной кассе.
— Я не про это, — терпеливо сказал Янчорас, —
твои суммы были намного больше тех, о которых мы мне говорил.
— Завтра проверим, — кивнул Евсеев, — завтра
все проверим и тогда поговорим.
— Нет, — упрямо сказал Янчорас, демонстрируя
поразительную тупую стойкость, — нужно решить сейчас.
— Поздно уже, — закричал Евсеев.
— Мы привезли сюда много денег, — сказал
Янчорас, — очень много. И, по моим расчетам, ты оставляешь здесь несколько
десятков миллионов.
— Марис, — сдерживаясь, попросил Евсеев, —
завтра поговорим, мне сейчас нужно выспаться.
— Кому пойдут эти деньги? От кого они к нам
пришли? — задал наконец свои вопросы капитан.
— Только эти два вопроса тебя интересуют и больше
ничего? — спросил Евсеев.
— Это первый вопрос, — чудовищно спокойным тоном
сказал Марис, — но у меня есть и второй.
— Задавай вопрос и убирайся! — заорал Евсеев.
— Какая будет моя доля? — спросил Янчорас.
— Ax ты, сукин сын, — разозлился майор, —
твоя доля! Твоя доля сидеть и помалкивать в тряпочку. Мы и так платим тебе
достаточно. Ты на свою капитанскую зарплату «Мерседес» купил и к брату в
Клайпеду отправил. Еще говоришь «моя доля». Убирайся!
На литовца не действовала эта риторика. Он спокойно выслушал
все крики майора и затем достал из кармана сложенную бумажку.
— Здесь написано, кому и сколько ты должен заплатить за
якобы уничтоженные ими деньги. Ты вчера порвал и выбросил этот листок, а я его
поднял и склеил. Узнаешь?
— Шантажист проклятый. Отдай бумагу! — кинулся к
нему Евсеев, но литовец убрал бумагу в карман.
— Мы должны договориться, — сказал он.
— Вон отсюда! — окончательно рассвирепел
Евсеев. — Он меня еще шантажировать вздумал. Ты когда иномарки покупал на
мои деньги, думал бы о своей «доле»! Тогда ты был готов на все. Отдай бумагу и
убирайся.
— Ты подумай, о чем я сказал. Здесь все написано. Пять
процентов мои.
— Дурак, — прошипел майор, — пять процентов.
Такие деньги даже министр обороны не получит. А ты — дешевка, я тебя держал
своим заместителем. — И, уже не сдерживаясь, он бросился к капитану, чтобы
отнять бумагу. Тот довольно легко отбросил приземистого Евсеева от себя. С
диким криком Евсеев рухнул на пол.
— Ax ты, гнида, — морщился он от удара своего
заместителя, — все равно ни копейки не получишь.
— Тогда я отправлю твою бумагу в КГБ, — холодно
сказал Янчорас и повернулся, чтобы выйти из номера. Потом посмотрел на своего
начальника и мягко сказал:
— Ты бы лучше поделился. Такие деньги одному впрок не
пойдут.
— Иди ты к черту! — потер ушибленное плечо Евсеев.
Янчорас пожал плечами, развернулся, чтобы уйти, и получил сильный удар в лицо.
Только мгновенная реакция спортсмена-волейболиста позволила ему несколько
ослабить удар, уходя от прямого столкновения. В следующую секунду он отбил еще
один удар Волкова и сам нанес сильный удар по лицу полковника, который
зашатался. Не давая ему опомниться, капитан нанес еще два удара и, оттолкнув от
себя шатающегося полковника, успел сделать несколько шагов по направлению к
дверям, когда вдруг в руках у Волкова появился пистолет с надетым на него
глушителем.
— Нет! — закричал в ужасе Евсеев. — Только не
стреляйте!
