— Представляю, как ему хочется домой, — прошептал
Сапин.
— Нам всем хочется домой, — пожал плечами Дроздов.
В этот момент дверь открылась, и в кабинет вошли два
генерала — Дранников и Сизов. Почти одновременно руководители военной
контрразведки и представитель ГРУ узнали о смерти полковника Волкова. И оба
поспешили приехать в местную резидентуру КГБ.
— Что случилось? — с порога спросил
Дранников. — Мне передали, что убит мой заместитель.
— Верно, — кивнул Дроздов, — его застрелила
женщина, которую он пытался изнасиловать.
— Это на него не похоже, — нахмурился Дранников.
— Может, ошибка, — Сизов поздоровался со всеми за
руку и прямо в пальто сел в стоявшее в углу кресло.
— Полковник Сапин, — представил приехавшего из
Москвы генерал Дроздов.
— А насчет ошибки не знаю. Сейчас мы все проверяем.
Женщина у нас, она уже дает показания немецкой полиции.
— Он поехал не один, — возразил Дранников, —
взял двоих наших офицеров. Если он поехал насиловать женщину, зачем ему два
свидетеля? Это ведь глупо.
Дроздов и Сапин переглянулись.
— Мы тоже так считаем, — осторожно сказал Сапин.
— Нужно все тщательно проверить, — предложил
Дранников, — если хотите, я дам всех своих людей. Может, это немцы просто
подстроили убийство?
— Мы ознакомим вас со всеми материалами, —
разрешил Дроздов, и в этот момент вошел один из офицеров КГБ.
— Срочное сообщение из Москвы, — сказал он.
Дроздов взял листок, прочитал сообщение. Потом посмотрел на
сидевших перед ним генералов.
— Теперь мы можем сказать, — сообщил он дрогнувшим
голосом. — Мы собираемся начинать комплексную проверку. Два дня назад во
время командировки в Москву пропал заместитель начальника финансовой службы
капитан Янчорас. Многие полагали, что он дезертировал. Но мы только что
получили сообщение из Москвы. В номере, где оставался его руководитель, майор
Евсеев, на полу в коридоре обнаружены плохо затертые пятна крови. Удалось
установить, что кровь той же группы, что и у капитана Янчораса. И еще — самое
главное. В ванной комнате найдены отпечатки пальцев полковника Волкова.
Кажется, круг смыкается. Мы должны срочно арестовать майора Евсеева.
Он смотрел в этот момент на Дранникова и не видел лица
Сизова. Но Сапин успел разглядеть лицо генерала ГРУ. Это была смерть страха,
удивления, отчаяния и надежды. И полковник Сапин подумал, что они никогда всерьез
не занимались офицерами Главного разведывательного управления.
Берлин. 27 января 1991 года. Западная зона
В это время Кемаль Аслан находился недалеко от
Бранденбургских ворот.
Нужно было видеть эти ворота до сооружения стены и во время
ее сооружения, чтобы понять те разительные изменения, которые здесь произошли.
Если в прежние времена было опасно даже близко подходить к стене, то теперь на
месте бывшей границы ничего не было. Камни и развалины давно убрали,
предприимчивые коммерсанты даже разделили их на маленькие сувениры и продавали
всем желающим.
Несколько лет назад любая попытка подойти к стене могла
кончиться плачевно. Пограничники ГДР стреляли на поражение, и довольно много
людей заплатили своей жизнью за попытку перейти в «лучший мир» на земле, наивно
полагая, что «лучший мир» возможно обрести совсем рядом, для чего достаточно
лишь перейти стену.
Теперь на этом месте десятки людей продавали имущество
Советской Армии: форму, погоны, ордена, медали, фуражки. Великая армия
перестала существовать, и вместо нее появился сброд алчущих наживы
коробейников, пьяниц, воров и просто опустившихся людей. В толпе продавцов
сновали цыгане, было много румын и поляков. Некоторые из них ходили в теплых
советских шинелях и шапках-ушанках, а один отважный мадьяр даже нацепил на себя
офицерский полушубок с генеральскими погонами. Кемаль шел мимо них, нахмурив
брови. Как он ни старался не обращать внимания на подобный балаган, вид
офицерских шинелей и воинских наград больно бил по самолюбию разведчика.
В одном месте торговали солдатскими консервами, похищенными
с интендантских складов, в другом была налажена сувенирная продажа камней —
остатков стены. Еще в одном месте продавали сапоги и ботинки солдат. И хотя
обувь была новая, тоже украденная со складов, смотреть на нее было особенно
неприятно. Сапоги и ботинки стояли, построившись в ряд, словно трофеи,
оставшиеся после смерти их владельцев. Кемаль вспомнил увиденную однажды груду
обуви в Освенциме, куда они ездили на экскурсию всем стройотрядом, когда вместе
с другими студентами он работал в Польше.
Обойдя своеобразный «толчок» у Бранденбургских ворот, он
зашагал к музею древней истории, расположенному в Восточной части города,
недалеко от бывшей стены. Он ни разу не обернулся, даже не проверил, кто именно
следит за ним, зная, что американские и советские агенты идут буквально по
пятам.
Было довольно холодно, и он вдруг с удивлением вспомнил, что
забыл свои перчатки в отеле. Раньше с ним подобного не случалось. Людей почти
не было. Пунктуальные немцы в воскресный день не очень любили появляться на
улицах города. Он шагал и думал, как поменялось все в этом городе. Раньше
нельзя было так просто пройти из Западной части в Восточную. Но стал ли мир
безопаснее, стал ли он лучше после того, как восторженные толпы молодых немцев
снесли символ — стену, так зримо делившую Германию пополам? Кемаль не был тогда
в Германии и смотрел все по телевизору. Тогда ему казалось, что это торжество
здравого смысла. Увидев сегодня эту толкучку, он впервые подумал, что не все
так однозначно.
У музея его уже ждала машина. Он вдруг подумал, что
американцы, совершившие с ним пешую прогулку от Бранденбургских ворот, не
успеют добежать до своей машины. Ему было даже жаль расставаться с невидимым
эскортом. Но, обернувшись, он увидел лишь нескольких случайных прохожих и
быстро сел в «Ауди».
За рулем был Трапаков. Ничего больше говорить было не нужно.
Машина, набирая скорость, помчалась по улицам Восточной зоны и уже через десять
минут снова въехала в Западную зону.
— Оторвались, — уверенно сказал Трапаков. —
Представляю, какие у них сейчас рожи. Едем в Европа-центр. Там нас будет ждать
твой итальянец.
— Ты напрасно думаешь, что мне доставляет удовольствие
встречаться с этим грязным типом, — пробормотал Кемаль. — Знаешь,
Сережа, я, кажется, очень устал. Просто на пределе. Еще один день — и больше не
выдержу, свалюсь.
— Один день, — успокоил его Трапаков, —
остался всего лишь последний день. А потом я сам отвезу тебя в аэропорт.
Кемаль ничего не ответил. Он уже прокручивал для себя
предстоящий разговор с итальянцем. Как опытный бизнесмен он понимал — итальянец
привез «грязные» деньги, чтобы как-то их отмыть. У него не было сомнений, каким
образом он достал эти деньги. Такие суммы наличными бывали только у мафии, у
торговцев наркотиками.
