— Волков убит. Его сегодня ночью застрелили, —
спокойно ответил Сизов.
— Что? — из генерала будто выпустили весь воздух.
Он, задыхаясь, хватал воздух губами, настолько сильно подействовало на него это
сообщение.
Потом сел.
— Как это убили?
— Как обычно убивают. Пулей в сердце, — разозлился
Сизов. — Ты в последнее время совсем жиром заплыл. Ничего не понимаешь.
Хорошо еще майору позвонить успел.
— А если они все слышали? Спросят, куда делся Евсеев?
Тут меня и прихлопнут.
— Ничего не слышали. Мы с Дранниковым вместе про
Волкова и Евсеева узнали. Он тоже ничего не знал. А подключиться к телефонам
наших офицеров может только военная контрразведка или мы. Никакой КГБ в военные
дела нос не смеет сунуть. Сейчас не тридцать седьмой.
— Ты меня не агитируй! — разозлился
генерал. — Смотри, какой умный, ты еще мне историю КПСС расскажи. Где
Евсеев?
— Я не знаю. Он должен был поехать в Потсдам. А если ты
будешь так орать, Дранников и Макеев узнают про нас уже сегодня. Не кричи,
соседи сейчас прибегут.
— К черту! — кричал генерал. — Зачем только я
с тобой связался!
— А затем, что деньги от нас получаешь, чтобы живот
свой большой набивать. Чтобы к девочкам ездить, чтобы дачу в Новгородской
области строить. И в Москве квартирку купить. Вот зачем.
— Ты и за мной следил? — злобно спросил Матвеев,
но стал говорить гораздо тише.
— А ты как думаешь? Мы в ГРУ совсем дураки, да? В
игрушки играем? Это ты вор, обычный казнокрад, — разозлился окончательно
Сизов, — а я под идею деньги беру. Думаешь, они мне в карман идут?
Думаешь, я деньги на юг переправил, чтобы спрятать? Шкуру свою спасаю? Дурак
ты, Матвеев. И всегда дураком был. Всех по себе меряешь. Пошел вон отсюда!
Матвеев встал. Надел фуражку с достоинством, поправил
пальто.
— Где Евсеев? — спросил снова.
— Они его не найдут, — Сизов сел на стул и стал
смотреть в окно.
Матвеев постоял немного и, ничего не сказав, вышел из
квартиры. Сизов остался один. Посмотрел на часы. До звонка Брандейса было еще
сорок минут.
Он взял чистый лист бумаги. Написал слово «чех» и провел
стрелку к другому слову — «Америка», а от этого слова к третьему-«Италия».
Затем, уже от последнего слова, сделал еще одну стрелку и привел ее к первому
слову.
«Получается треугольник, — подумал он. — Для чего
им нужны мы?»
Потом аккуратно дописал слово «мы». Подумав немного, стер
это слово и написал «я». И провел две стрелки. Одну от итальянцев, другую к
чехам. И только потом порвал бумагу на мелкие кусочки и, собрав их в
пепельницу, поджег. Он снова посмотрел на часы. Когда позвонит этот проклятый
чех? Осталось всего пятнадцать минут.
Именно в этот момент кто-то осторожно позвонил в дверь.
Сизов вздрогнул. Потом, достав из кармана пистолет, проверил его и осторожно
подошел к железной двери, встав с краю у глазка. За дверью был Ратмиров. Хозяин
убрал оружие и открыл дверь, впуская своего помощника.
— Что с майором?
— Уже разговаривает на том свете с чертями, —
ответил Ратмиров.
Сизов незаметно вздохнул. Хоть этот не подвел. Он прошел в
комнату.
Ратмиров последовал за ним.
— Можешь садиться, — махнул генерал. — Он
ничего не спрашивал?
— Боялся очень. Скулил все время. Готов был на все,
лишь бы его не арестовали. Вы приняли правильное решение. Я думаю, он бы все
рассказал, как только попал бы к ним в руки.
— Ладно, ладно, — прервал его генерал. «Эта дубина
тоже решила иметь свое мнение. Нужно поставить его на место. Раз и навсегда».
— Если такой умный, — сказал генерал, — не
нужно было стрелять в Праге без моего разрешения.
— Я не стрелял, — возразил Ратмиров. Голос звучал
слишком спокойно. И такого профессионала, как Сизов, обмануть не сумел.
— Я же знаю твой почерк. Это ты стрелял в Праге. Умник
Волков решил, что ты сумеешь подойти к Валентинову совсем близко, так как он
знал тебя в лицо. И ничего не должен был подозревать. Я думал, Валентинова
уберут люди Волкова или сам полковник. Но вы на месте решили иначе.
Ратмиров молчал. На его каменном лице ничего не отражалось.
— Ты убил резидента КГБ полковника Валентинова. Он
наверняка тебя помнил и поэтому позволил подойти слишком близко.
Правильно, — еще раз, уже утвердительно, повторил Сизов.
Ратмиров молча кивнул.
— Это тоже я тебе приказывал? — вздохнул
Сизов. — Жадный ты, Ратмиров. Сколько тебе за это дал Волков? Тысячу
марок? Или две? Молчишь? Ну, молчи, молчи. Твое счастье, что расследование
ведут дураки, а то давно бы узнали о твоей командировке в Прагу.
— Волков сказал — так нужно. Среди его людей не было
профессионалов.
— Поэтому он сейчас лежит в нашем морге. А ты пока
сидишь здесь, — зло напомнил генерал, — тоже мне, профессиональный
убийца нашелся. Киллер задрипанный. Только не хватает, чтобы ты без моего
ведома стрелял в офицеров КГБ. Раньше я тебе говорить не хотел, думал,
вернешься благополучно, тогда и скажу. С завтрашнего дня уйдешь в отпуск. И
чтобы целый месяц я тебя здесь не видел. Ты меня понял?
— Хорошо, — согласился Ратмиров. Он помнил про
деньги, взятые у погибшего Евсеева.
Наконец прозвучал телефонный звонок. Сизов, взглянув на
часы, быстро поднял трубку. Все было точно. Брандейс позвонил минута в минуту.
— Слушаю, — сказал генерал.
— Это я, — сказал Брандейс, — все в порядке.
Бумаги у меня. Утром начнется перевод. Я приеду к вам в одиннадцать часов.
— До свидания! — Сизов положил трубку. С этим,
кажется, тоже разобрались. Он посмотрел на Ратмирова.
— Ты еще здесь? Можешь ехать домой. И учти, завтра
утром рапорт должен быть у меня на столе. Уедешь к себе в Киргизию. Ты ведь,
кажется, оттуда родом?
И будешь Там сидеть весь отпуск, все время, до тех пор, пока
я тебя не позову.
Нашел кого слушать! Я тебя посылал в Прагу координировать
свои действия с Волковым, а не бегать по его приказу с пистолетом за нашими
резидентами. — Видя, что Ратмиров никак не реагирует, он помолчал. —
В хранилище охрану оставил? Там никаких неприятностей не будет?
— Ребята остались, — кивнул Ратмиров, лениво
вставая, — все будет нормально.
— Ты подумай над моими словами, — жестко сказал на
прощание Сизов, — и никогда больше самостоятельных действий не
предпринимай. В нашем деле это опасно. Голову могут оторвать.
Ратмиров кивнул как-то неопределенно, то ли соглашаясь, то
ли прощаясь, и вышел. Сизов подумал, что помощник становится менее управляемым
и слишком много знает.
