Несколько человек работали по связям Волкова и Евсеева,
погибших в эту ночь. Проверялись все данные, возможные места встреч,
устанавливалось, не попадали ли ранее эти советские офицеры в поле зрения
военной разведки США или ЦРУ. Линии работали с полной нагрузкой. К счастью,
само время помогало. Пока в Берлине была ночь, в Америке был день и можно было
получать информацию достаточно оперативно и четко.
В пять часов утра были получены фотографии Волкова и
Евсеева.
Выяснилось, что майор Евсеев был замечен в различных
магазинах Западного Берлина, когда приобретал драгоценности. Прилагались копии
его счетов.
— Это он покупал на зарплату майора Советской
Армии? — удивился Холт.
Берден, знавший о коррупции в воинских частях, промолчал,
продолжая читать поступающую информацию.
В шесть часов тридцать минут после проверки всех агентурных
сообщений выяснилось, что фотографии полковника Волкова в архиве военной
разведки имеются. Волков работал в военной контрразведке, а люди Холта
традиционно занимались всеми сотрудниками спецслужб другой стороны,
находящимися в Берлине.
Берден запросил все фотографии, имевшиеся в Центре.
Компьютер начал их печатать.
— Тебе нужно отдохнуть, — осторожно заметил Холт,
видя, как выкладывается начальник советского отдела ЦРУ, — так нельзя, Милт.
До утра все равно ничего не случится.
— Нет, — возразил Берден, — сегодня утром
что-то должно произойти. Мы обязаны понять, что. Понять и, если возможно,
предотвратить. Мне не нравится узнавать новости последним.
Фотографии продолжали поступать. Внезапно Холт выхватил одну
из них.
— Не может быть, — прошептал он, — этого
просто не может быть.
Берден взял фотографию. На мосту стояли два человека.
Полковник Волков и… Хефнер, собственной персоной! Он перевернул фотографию.
«Шестнадцатое января девяносто первого года», — с изумлением прочел Милт
Берден.
— Значит, они встречались, — сказал он
Холту, — значит, немцы ведут собственную игру.
— Я никогда не доверял этому Хефнеру, — сказал
Холт, — может, он их агент?
— Нет. Если бы он был их агентом, они бы не встречались
так открыто.
Здесь нечто другое. Посмотри на фотографию. Они о чем-то
спорят. Всего одиннадцать дней назад. А сегодня Волков убит. И немцы следят за
нашими людьми.
Холт, ты знаешь, о чем я думаю в последнее время? Эта стена
была всем необходима. Она как-то сдерживала нашу ненависть и наше подозрение в
строго очерченных рамках. И теперь, когда не стало стены, я не знаю, как мы все
будем работать и сосуществовать. И не знаю, Холт, хорошо ли, что стены теперь
нет.
— Ты это серьезно? — спросил изумленный Холт.
— Может, я старею, Холт, — нахмурился
Беден, — не знаю. Мне не нравится это перемешивание стилей и жанров.
Раньше все было ясно. Они и мы. Мы и они. И весь мир делился пополам. А сейчас…
Ты понимаешь, дело ведь не в этой встрече Хефнера и Волкова. И даже не в том,
что в Берлине сидит советский агент-нелегал, который столько лет обманывал всех
нас. Дело в нас самих, Холт.
В наших устоявшихся взглядах. Мы считали, что есть черное и
белое. И правильно, наверное, считали. А теперь выяснилось, что существует
целая гамма красок. И мы уже не можем перестроиться.
— Ты стал меланхоликом. Это предательство Хефнера так
на тебя подействовало?
— А кто сказал, что он предатель? И кто вообще решил,
что немцы всегда и везде будут работать только на нас? Пока была стена, они
были с нами по одну сторону стены, это верно. А другие немцы, нехорошие, с
нашей точки зрения, были на стороне русских. Но сейчас стены нет, и немцы
вполне могут решить, что должны играть не за нашу команду, и тем более не за
команду русских, а начать игру за собственные интересы. Тебе не приходила в
голову такая трактовка? Да и другие наши бывшие союзники могут решить так же.
Мы ведь уже арестовали агентов французских, израильских, английских спецслужб в
нашей стране. Кто следующий?
Вошел один из сотрудников Холта.
— Две группы поддержки вылетели из Гамбурга и Мюнхена.
Через полтора часа будут у нас. Берден снова взял фотографию:
— Игру мы должны все-таки закончить, — сказал он и
повернулся к компьютерам.
Берлин. 28 января. Утро. Восточная зона
Вчерашнее убийство майора Евсеева более всего потрясло
именно Макеева.
Он вдруг осознал, что приехавшие из Москвы офицеры,
таинственная смерть Валентинова в Праге и все события вчерашнего дня связаны в
один тугой узел, о наличии которого он еще не догадывался.
Люди Дранникова занимались обстоятельствами смерти
полковника Волкова, попутно проверяя все, связанное с ним. Выяснилось, что
полковник действительно летал в Москву несколько дней назад и даже по
разрешению генерала Матвеева прилетел вместе с командой майора Евсеева. При
этом отпечатки его пальцев в ванной комнате номера, где оставался Евсеев, и
пятна крови, идентифицированные как кровь капитана Янчораса, прямо указывали на
трагедию, разыгравшуюся в Москве.
Ночью были допрошены солдаты и офицеры, сопровождавшие
деньги в Москву. Все единодушно показали, что ящиков было гораздо больше. Но по
распоряжению самого Евсеева несколько ящиков было передано в подъехавший
грузовик, который не присоединился к их общей колонне, а уехал заблаговременно.
Становилось ясно: в Западной группе войск имеется
разветвленная сеть хищений. К ночи об обстоятельствах гибели трех офицеров было
доложено командующему Беликову. По его распоряжению была создана специальная
комиссия, в которую вошли пять генералов. И среди них Сизов, Матвеев и
Дранников.
Параллельно с офицерами Дранникова расследование вели
сотрудники КГБ, прилетевшие вместе с Дроздовым и Сапиным. Они первые обратили
внимание на то, что Евсеев был сначала убит, а лишь затем машину взорвали. При
этом профессионалы КГБ установили любопытную деталь — внутренний левый карман
пиджака Евсеева был вывернут, словно его перед смертью обыскивали. Пальто на
трупе офицера сильно обгорело, досталось и пиджаку. Но этот карман обгорел не
так сильно и был заметен.
Затем принялись за подполковника Ромашко. Несчастный офицер
ничего не мог объяснить. Он, и так потерявший свой автомобиль, вынужден был раз
пять рассказывать, как к нему прибежал майор Евсеев и попросил ключи от машины.
Евсеев и раньше брал ключи, когда продал свой автомобиль и
ездил даже в Западную Германию, чтобы купить новый.
Проверка, проведенная в гараже Евсеева, подтвердила, что его
автомобиль был в полном порядке. «БМВ» серебристого цвета, который он привез из
Франкфурта-на-Майне уже после снятия границ и объединения страны, был почти
новым, прошедшим всего пятьдесят тысяч километров.
Беликов и Дранников настаивали начать проверку финансовой
службы, возглавляемой Евсеевым, уже в понедельник, однако Дроздову удалось
отговорить их, к большому удовольствию Сизова и Матвеева, также поддержавших
его мнение.
