Первый визит уже на следующий день американцы нанесли в
институт, где учился Кемаль Аслан.
Райт рассказывал всем, что они американские операторы,
приехавшие снимать фильм о добившемся поразительных успехов в их стране бывшем
болгарском гражданине Кемале Аслане. Им охотно шли навстречу, показывая
документы и ведомости, свидетельствовавшие об успешной учебе Кемаля в
институте. И хотя с тех пор прошло более двадцати лет, многие документы
сохранились и были в хорошем состоянии. Не было лишь одного — фотографий Кемаля
Аслана. Не удалось обнаружить и его личного дела в архиве института. К
удивлению декана, хорошо помнившего своего студента, фотографии Кемаля Аслана
не было даже среди архивных документов выпускников института. Правда, после
окончания своего курса студенты все-таки сфотографировались вместе, но на
фотографии лицо Кемаля Аслана было настолько маленьким и плохо узнаваемым, что
его невозможно было даже отличить от других сокурсников. Добросовестный Райт
переснял эту фотографию, решив, что в лабораторных условиях можно будет
увеличить ее до приемлемых размеров.
Целый день в институте не принес более ничего, кроме этой
фотографии и пространных рассуждений декана факультета, разглагольствовавшего о
пользе горной металлургии в деле укрепления новых болгарско-американских
отношений.
Уставшие, они возвращались в свое временное жилище.
— Если так пойдет и дальше, мы узнаем много нового, —
невесело пошутил Томас, — но, кажется, это нам мало поможет.
— Ты записал адрес, где он жил?
— Это здесь недалеко.
— Давай поедем туда, — предложил Уильям.
— Прямо сейчас?
— Может, хоть там что-то найдем. — Райт свернул в
какой-то переулок, съезжая с проспекта. Через полчаса они нашли дом, в котором
раньше жил Кемаль Аслан со своей матерью. В результате еще получасовых поисков
им удалось найти соседку, знавшую семью Кемаля. Но ничего конкретного узнать не
удалось. Мать Кемаля Аслана давно умерла, а сам он после аварии уехал в Турцию
к своему дяде.
В их квартире давно жили чужие люди. Соседка помнила еще,
как они переживали за несчастного парня, попавшего в тяжелую катастрофу.
Уильям с трудом сдерживал негодование, слушая женщину. Он
понимал, что ничего конкретного здесь узнать не удастся. Но, терпеливо слушая
перевод пунктуального Райта, пытался найти рациональное зерно в словах старой
женщины.
И вдруг…
— Где он лежал? — спросил Тернер, поймав новую
мысль.
Райт спросил, и получив ответ, добросовестно перевел
название больницы.
— Все, — сразу же поднялся Тернер, —
поблагодари эту женщину. Скажи, продолжение ее истории мы выслушаем в следующий
раз.
Когда они снова сидели в машине, Райт осторожно спросил:
— Вы что-то решили?
— Завтра едем в эту больницу, — кивнул
Тернер, — мне интересно, как он так быстро выздоровел. После комы. И сразу
стал финансовым гением. И немного шпионом.
— Мне говорили, что после комы бывают изменения, —
заметил Райт.
— В худшую сторону, — возразил Тернер.
— Может, он стал гением после удара, — пошутил
Райт.
— Вот мы это и проверим. Судя по рассказу соседки, он
лежал там несколько месяцев. Значит, должны остаться врачи, санитары, люди,
которые его помнят. История его болезни. Завтра едем в эту больницу, —
решительно закончил Тернер.
На следующее утро выпал снег, и им пришлось долго добираться
до больницы, дороги были завалены снегом. В больнице пришлось ждать приема у
главного врача. Их принял пожилой человек лет шестидесяти пяти. Это был главный
врач больницы Бонев.
— По какому делу вы приехали, господа? — спросил
главный врач. — Мне передали, что вы прилетели из Америки и хотите узнать
историю болезни одного бывшего нашего пациента.
— Да, — подтвердил Уильям, когда Томас перевел ему
на английский слова врача, — мы хотели бы более подробно узнать историю
болезни лежавшего у вас пациента. Он был в довольно тяжелом состоянии, но сумел
выжить. И даже восстановить работоспособность.
— Кого именно? — спросил Бонев.
— У вас лежал больной Кемаль Аслан. В настоящее время
он американский гражданин, — сказал Тернер, наблюдая за реакцией своего
собеседника.
Тот вздрогнул. Или Тернеру показалось, что Бонев вздрогнул?
— Почему именно этот пациент вас интересует?
— Он лежал в вашей больнице семнадцать лет
назад, — сказал Тернер, — и тогда ему удалось восстановиться после
тяжелейшей аварии. Мы снимаем о нем фильм и хотели бы знать более подробно об
этом случае.
Врач внимательно слушал.
— Согласитесь, история интересна сама по себе, —
продолжал Тернер, внимательно наблюдая за сидевшим напротив пожилым врачом, —
этнический турок, родившийся в Америке и переехавший затем в Болгарию, попадает
в тяжелую автомобильную катастрофу, впадает в кому, врачи чудом спасают ему
жизнь. А затем он приходит в себя, переезжает к родственничкам сначала в
Турцию, а затем в Америку и становится крупным бизнесменом. Прямо американская
мечта. Материал так и просится на пленку.
— Что вам конкретно нужно? — спросил врач.
— История его болезни, воспоминания его лечащих врачей,
может, какие-нибудь подробности из истории его жизни, — невозмутимо
заметил Тернер, слушая, как Томас Райт переводит его слова.
— Хорошо, — неожиданного легко согласился
Бонев, — историю болезни вы можете прочесть в кабинете моего заместителя.
Я попрошу, чтобы вам принесли ее.
Поговорить с врачами, вряд ли возможно. Некоторые заняты на
операциях, а один из наблюдавших его врачей умер восемь лет назад.
— Кто делал ему операцию? — спросил Райт.
— Я, — спокойно ответил Бонев. Глаза за толстыми
стеклами очков смотрели строго и спокойно. Или его уже ничего не могло
взволновать?
— Вы можете вспомнить какие-нибудь подробности? —
оживился Томас, задавая вопрос уже от себя.
— Все есть в его деле, — сухо заметил Бонев. И
Томас исправно перевел его слова.
— Тогда мы не будем вам мешать, — почему-то сразу
сказал Уильям, и сидевший рядом с ним Райт даже удивленно оглянулся на своего
шефа, проверяя, правильно ли он понял эти слова. Бонев кивнул, давая — понять,
что разговор закончен. Он не подал на прощание руки, только встал из-за стола,
когда иностранцы выходили из кабинета.
Томас тихо спросил Уильяма:
— Почему вы так быстро закончили разговор? Старик мог
рассказать нам много интересного. Мне кажется, можно было расспросить его
подробнее.
— Нет, — покачал головой Уильям, — не подойдет.
Главный врач из той когорты старых коммунистов, которые не любят изменять своим
идеалам. Для него мы представители того самого мира, который они так не хотели
принимать и который в конце концов победил их систему. Я могу заранее сказать,
что мы ничего не найдем в медицинских документах нашего подопечного. Ничего
необычного. А врачи нам ничего не расскажут. Да и сам Бонев не отличался особой
словоохотливостью.
