– Я всегда знал, как ты упряма, даже когда женился на
тебе. Но если ты настаиваешь, я согласен сопровождать тебя.
Оливия потрясение застыла, но где-то внутри нарастало
чувство облегчения. Она побаивалась оказаться одна в раздираемой распрями
Европе. Какое счастье, что он будет рядом!
– А тебя отпустят?
– Им придется. Объясню, что в семье случилась беда. Что
судьба наградила меня ненормальной свояченицей и сумасбродной женой, и теперь
придется мчаться в Европу, чтобы помочь им.
Он улыбнулся, и Оливия поцеловала его, преисполненная
благодарности за все, чем он для нее пожертвовал. Как печально сознавать, что
Чарлза ждет жестокий удар!
– Но позволь сообщить тебе, что, если те две особы, что
спят в соседней комнате, вздумают выкинуть подобный фортель, я немедленно
обменяю их на двух обыкновенных детей или, на худой конец, соглашусь взять
щенками.
Оливия рассмеялась и прильнула к мужу.
Следующие два дня она лихорадочно готовилась к путешествию,
а на третий супруги поднялись на борт французского судна «Эспань», прибывающего
в Бордо через неделю. Американское судно «Карпатия», в свое время подобравшее
пассажиров «Титаника», к сожалению, уже отправилось в рейс. Им отвели небольшую
каюту, не слишком роскошную, но довольно удобную. Они старались держать шторы
задернутыми и почти не выходили на палубу. Оливия страшно переживала за сестру,
и Чарлз изо всех сил старался ее утешить и отвлечь.
– Это, конечно, не «Аквитания», – пошутил он
как-то, вспоминая свой мучительный медовый месяц, – но какое же то было
отвратительное путешествие по сравнению с нынешним.
Оливия подняла удивленные глаза.
– Почему? – наивно спросила она, и Чарлз
подозрительно взглянул на жену.
– Наверное, у меня память лучше, дорогая, но признаюсь
честно, первый год нашей семейной жизни едва меня не убил. Если бы все так и
продолжалось, просто покончил бы с собой или ушел в монастырь.
Он намекал на целомудренную жизнь, которую вел по вине
сестры, и угрызения совести с новой силой принялись терзать Оливию. Как
объяснить ничего не подозревающему Чарлзу, во что они его втянули?!
Как ни странно, они благополучно пришвартовались в гавани
Бордо, и местный консул рассказал, как добраться до Шалона-на-Марне. Они наняли
машину, выглядевшую так, словно вот-вот развалится на ходу, и отправились за
представителем Красного Креста, который должен был стать их проводником.
Ожидалось, что поездка займет четырнадцать часов. Обычно времени уходило
намного меньше, но кругом шли бои и приходилось выбирать окольные дороги. Их
предупредили об опасности, снабдили противогазами, аптечками и водой. Оливия
примерила противогаз, но тут же сняла и объявила, что не понимает, как в нем
можно дышать. Однако часовой заверил, что в случае газовой атаки она сразу
научится, да еще поблагодарит за заботу. Чарлз в который раз поздравил себя за
сообразительность. Останься он в Америке, и Виктория никогда бы не сумела
попасть к сестре. При виде разрушенных ферм и сгоревших зданий мороз пробирал
по коже! Разве здесь место одинокой женщине?
Представительница Красного Креста сопровождала их до Шалона.
На полпути у них спустила шина, несколько раз автомобиль останавливали солдаты
и просили предъявить пропуска. Они добрались до места уже за полночь, и все
трое валились с ног, но Оливия, невзирая на поздний час, рвалась к сестре.
Чарлз безуспешно пытался уговорить ее подождать до завтра, но, едва они вышли
из крошечного «рено», она спросила у первого попавшегося санитара, где
госпиталь, и решительно зашагала в указанном направлении. Молодая сестра
милосердия объяснила, где найти Оливию Хендерсон. Чарлз уже успел догнать жену
и, медленно последовав за ней в палатку, едва не задохнулся от невыносимого
смрада. Куда ни кинь взгляд, повсюду валялись искалеченные, раненые,
корчившиеся в припадках рвоты люди. Виктория уже успела привыкнуть ко всем этим
ужасам, но для новичков испытание оказалось тяжелым. Оливия отвернулась было,
но тут лежавший на полу мальчик протянул ей руку, и она нежно погладила
загрубевшие пальцы. Он напомнил ей Джеффа, и она невольно пожелала, чтобы
кто-нибудь вот так держал его руку, если случится беда.
– Откуда вы? – спросил он с австралийским
акцентом. Юноша потерял ногу под Верденом, но находился на пути к
выздоровлению.
– Я из Нью-Йорка, – шепнула Оливия, боясь
разбудить солдат, но, похоже, никто и не спал.
– Я из Сиднея, – улыбнулся он и отсалютовал
Чарлзу, который ответил тем же со слезами жалости на глазах. Они продвинулись в
глубь палатки.
Виктория лежала на складной койке в самом углу; голова и шея
были забинтованы, так что Оливия даже не сразу ее узнала, но какой-то инстинкт
подтолкнул ее именно туда. Она сама не помнила, как очутилась рядом и встала на
колени. Виктория была очень слаба, но отважно улыбалась, и на лице играла
счастливая улыбка. Она не сводила глаз с Оливии; сестры обменивались
нечленораздельными междометиями и жестами, по-видимому прекрасно понимая друг
друга без слов. Оливия наконец обняла сестру. Этого момента она ждала много
месяцев. Им так много нужно было сказать друг другу, но слова не шли с языка.
Зато какой водоворот чувств захватил обеих!
Виктория подняла глаза на Чарлза и едва слышно, напрягая
голос, объяснила, что инфекция все-таки поразила спинной мозг и врачи
опасаются, что она распространится на голову и убьет раненую. Но если этого не
случится, она поправится. Хорошо еще, что позвоночник не перебит, и она сможет
снова ходить. Многим так не повезло. Эта самая жестокая за всю историю
человечества война унесла миллионы жизней.
– Спасибо, что приехали, – прошептала она Чарлзу.
Он коснулся ее руки и, посмотрев в глаза, поежился. Было в них нечто
неумолимое, безжалостное, словно ей пришлось пережить несказанные испытания.
Прежняя Оливия не была такой – очевидно, она слишком многое видела и вынесла.
– Я рад, что мы нашли вас, – откликнулся
он. – Джефф посылает вам привет. Мы все скучали, особенно Виктория.
Виктория взглянула на сестру, и та едва уловимо качнула
головой. Значит, он еще не знает. Даже сейчас, когда она умирает. Ей хотелось
спросить у Оливии, когда лучше всего рассказать Чарлзу. Нужно очистить душу
перед смертью и попросить Оливию забрать ребенка. Но не сейчас, тем более что
сестра милосердия велела им уйти.
Их развели по казармам: для женатых пар здесь не было места.
Виктория с Эдуаром оказались редчайшим исключением, но сейчас комнату уже
занимал новый капитан. Для них все в прошлом, Эдуар похоронен в холмах за
замком, вместе с десятками таких же, как он. Только для Виктории он был один на
свете, и боль потери до сих пор терзала ее. Приходя в сознание, она думала
только об Эдуаре и Оливии. Но хотя бы сестра теперь рядом…
Наутро Чарлз и Оливия встретились в столовой. Оба почти не
спали, но Оливия рвалась к сестре. Чарлз согласился подождать ее на улице.
После разговора с санитарами он неожиданно устыдился за себя и свою страну. Они
предпочли мирно отсиживаться дома, когда здесь гибли люди!