Теперь, когда ее возлюбленный мертв, оставаться не имеет
смысла.
– Может, мне не придется… – печально проронила
Виктория, и по ее спине пробежал холодок. Она совсем одна. И ничего, ничего
нет… Оливия, разумеется, останется с Чарлзом. А она… она не выносит отцовского
дома в Нью-Йорке, не говоря уже о Хендерсон-Мэнор. Единственное место, где ей
хочется быть, – здесь, рядом с Эдуаром. Она так и сказала сестре.
– Не говори так, – испуганно охнула Оливия.
Но Виктория, кажется, не хотела жить без Эдуара, даже ради
своего малыша.
– Эдуар оставил Оливье замок и парижский дом. Сразу же
после рождения сына он связался с адвокатами и составил новое завещание. Хотел
быть уверенным, что жена ничего не получит, и, согласно французским законам,
Оливье – гражданин страны и ему так или иначе полагаются титул и состояние
отца. Дома постарайся получить на него документы.
Она, естественно, волновалась за свое дитя, а Оливия
безмерно тревожилась за сестру.
– Почему ты не едешь с нами?
– Посмотрим, – неопределенно прошептала сестра. В этот
момент вошел Чарлз, но Виктория уже устало прикрыла глаза и задремала. Через
несколько минут Чарлз увел Оливию. Ему казалось, что свояченица выглядит
ужасно, но жене об этом говорить не стоило. Вместо этого они отправились в
столовую пить кофе, а когда вернулись, Виктория спала.
К вечеру они снова пришли в палатку. Сестра милосердия
сказала, что у Виктории поднялась температура, и велела не оставаться слишком
надолго, но не упомянула, что состояние больной ухудшилось. Виктория шепнула,
что хотела видеть Чарлза. Она решила сама все сказать ему, считая, что так
будет справедливее. Сейчас она выглядела смертельно бледной, но странно
умиротворенной.
– Чарлз, нам нужно с тобой поговорить, – едва
слышно выдохнула она. Сердце Оливии бешено колотилось. Она не представляла, что
сейчас начнется. Но Виктория всегда была храбрее ее.
– Мы ужасно обманули тебя год назад, – начала
Виктория, – но она не виновата. Я заставила ее. Считала, что только так и
следует жить.
Чарлза отчего-то передернуло. Он молча вглядывался в
раненую. В глазах светились знакомый холод и непонятное возбуждение.
– Не желаю ничего слышать, – отмахнулся он,
страстно мечтая как можно скорее сбежать отсюда, словно ребенок, стремившийся
избежать наказания. Но Виктория взглядом приковала его к месту.
– Придется. Другого времени может не быть, –
твердо объявила она. Скорее покончить с этим, ради всех их! Пора! – Я не
та, за кого ты меня принимаешь. Даже паспорт у меня чужой.
Чарлз все понял и с открытым ртом переводил глаза с жены на
свояченицу. Значит, настоящая Виктория лежит здесь, в полевом госпитале. А та,
с кем он спал в одной постели, та, что родила ему близнецов…
– Хочешь сказать… то есть… ты… – Язык его не слушался.
– Ты все знаешь, но боишься услышать! –
удивительно сильным для своего состояния голосом воскликнула Виктория. Несмотря
на пренебрежение к этому человеку, стоило ему посочувствовать. По его взгляду
было ясно, что он узнал в ней свою жену.
Оливия машинально вытерла глаза.
– Послушай, – продолжала Виктория, – рано или
поздно наша взаимная ненависть привела бы к страшному концу. Мы просто
уничтожили бы друг друга. Но она… она любит тебя. Оливия бесконечно добра к
тебе. И в твоих глазах светится ответная любовь. Чарлз, я была тебе плохой
женой.
Она права, но от этого слова еще сильнее жгут. Будь она
здорова, он надавал бы ей пощечин, но теперь…
Он мог только в ужасе смотреть на нее, неожиданно
вынужденный лицом к лицу столкнуться с тем, от чего все это время старательно
отворачивался. И теперь, охваченный яростью, не знал, как поступить.
– Да как ты смеешь плести такое! Вы обе… обе… – Он был
готов разорвать их, но даже кричать не мог: кругом было полно народа. – Вы
не дети, чтобы вытворять подобное… подмена… вы всегда так гордились, что
обманете любого… ты была моей женой… и кое-чем мне обязана… – Он почти
задыхался от бешенства.
– Я обязана тебе гораздо большим, чем ты представляешь,
но мне нечего было дать в ответ. И я тебе причиняла только боль. А ты… ты
никогда не позволял себе любить меня. Слишком боялся… и чересчур переживал свою
потерю. Но может, Оливия… может, она дала тебе то, чего ты хотел. Ее ты не
страшишься, Чарлз, и, если будешь честным с собой, признаешь, что полюбил. Меня
ты ненавидишь.
Она страстно пыталась открыть ему глаза. Ради сестры.
– Я ненавижу вас обеих и не собираюсь стоять здесь и
выслушивать твои наставления лишь потому, что тебе удобно сделать из меня
послушную куклу! Плевать мне на то, что ты больна или ранена! Вы обе безумны,
если вот так играете людьми! Ну так вот, я вам не игрушка, поняли?
И Чарлз решительно устремился к выходу, до сих пор не веря
случившемуся, охваченный гневом и горечью. Оливия тихо плакала, а Виктория из
всех своих невеликих сил сжимала ее руку.
– Он справится с этим, Оливия… поверь, он вернется…
Она бормотала быстро, несвязно, и сестра милосердия
попросила Оливию уйти. Та поцеловала сестру в щеку и пообещала вернуться, когда
обе успокоятся.
Оливия долго искала Чарлза, пока наконец не заметила его за
бараками.
– Не смей говорить со мной, – процедил он,
протягивая руку как бы для того, чтобы не дать ей подойти ближе. – Ни один
порядочный человек не решился бы на подобное!
Не день, не неделя, а больше года! Родить детей от
собственного зятя! Это омерзительно, непристойно, аморально! Вы сумасшедшие!
Вам нужно было жить вместе! К чему вам мужчины! Его трясло от злости.
– Прости… не знаю, что еще сказать… сначала я сделала
это для нее… а потом для тебя и Джеффа. И не хотела, чтобы она тебя покидала.
Это правда.
Она рыдала все громче, не в силах вынести мысли, что он от
нее отречется. Но за все надо платить.
– Я не верю тебе, – холодно ответил Чарлз. –
И не желаю больше видеть ни тебя, ни твою сестрицу.
– Но под конец я уже не могла жить без тебя, –
печально продолжала Оливия. – Отец оказался прав.
Она намеревалась выложить все козыри на стол. Терять все
равно нечего.
– Я всегда тебя любила, с самого начала, и когда отец
потребовал, чтобы Виктория стала твоей женой, поняла, что потеряла все. Поэтому
и решилась посвятить себя отцу.
Слезы градом катились по ее щекам, но Чарлз не удостоил ее
взглядом.
– Чарлз, я люблю тебя, – изнемогая от горя,
выдавила она, и только тогда Чарлз соизволил поднять глаза.
– Не смей лгать! Ты сделала из меня идиота! Врала,
соблазняла меня, дурачила, как хотела. Но ты для меня ничего не значишь. Все,
что ты делала и говорила, – сплошная фальшь с начала и до конца! Мы даже
не женаты, так что я постараюсь выкинуть тебя из своей жизни!
