– Боже, это все равно что увидеть самое себя! –
воскликнула одна из девиц. – Никогда не видела ничего подобного! Вы
совсем-совсем одинаковые?!
Оливия улыбнулась. Люди, снедаемые любопытством, вечно
задавали одни и те же вопросы! Им хотелось знать, каково это – всегда иметь
перед глазами свою точную копию.
– Совсем. Мы так называемые зеркальные близнецы. То,
что у меня справа, у нее слева. У меня чуть выше правая бровь, у Виктории –
левая. У меня левая нога больше, у нее – правая.
Должно быть, вы немало повеселились в детстве, –
заключила одна из мисс Астор. К компании присоединились две мисс Рокфеллер.
Одну Оливия часто встречала в старом поместье Гулдов, другую видела на
музыкальном утреннике в Кайкьюите. Поскольку Рокфеллеры были известными
трезвенниками и не признавали танцев, они редко давали такие грандиозные балы,
как Вандербильды и Асторы, зато часто приглашали соседей на чай, ленч или концерты.
– И вы все время менялись местами? – допытывалась
девушка.
– Нет, – засмеялась Оливия. – Только когда
хотели напроказничать или избавиться от наказания. Моя сестра ненавидела
сдавать экзамены, так что мне приходилось трудиться за двоих. Когда мы были совсем
маленькими, она подговорила меня принимать лекарство и за нее тоже, пока мне не
стало плохо. К счастью, няня нас разоблачила. Иногда мне доставалась двойная
доза касторки.
– Но как вы могли согласиться? – охнула одна из
собеседниц, морща носик при мысли о вкусе касторки.
– Потому что я люблю Викторию, – просто обронила
Оливия, не собираясь распространяться, до каких пределов способна дойти ради
сестры. Да и можно ли объяснить природу скрепляющей их связи? Эту связь нельзя
ни разорвать, ни уничтожить. – Я совершила немало глупостей ради нее, как
и она – ради меня. Отцу наконец пришлось забрать нас из школы, потому что мы
постоянно устраивали там переполох. Но зато нам вместе было ужасно весело.
Девушки долго слушали ее рассказы. Оливия отвлеклась и только
час спустя сообразила, что Виктория по-прежнему танцует с Тоби. Она словно
таяла в его руках, и оба медленно кружили по залу, не сводя друг с друга глаз и
не обращая внимания на окружающих. Извинившись, она немедленно отправилась на
поиски Чарлза и перехватила его уже в пальто, у двери.
– Я прошу вас об одолжении, – прошептала она,
умоляюще глядя на него, и Чарлз понял, что не сможет ей отказать. Таким же
точно тоном она обратилась к нему за помощью, когда полиция забрала Викторию.
– Что-то случилось? – сочувственно спросил он,
удивляясь, как спокойно ему становится в присутствии этой девушки. Совсем не
так он чувствовал себя рядом с Викторией. И все же он мог различить сестер,
только если заговаривал с ними, и тогда странное душевное волнение подсказывало,
кто перед ним. Правда, Чарлз льстил себя мыслью о том, что, если узнает их
получше, сможет угадывать с первого взгляда.
– Опять наша приятельница что-то натворила? –
допытывался он. Похоже, Виктории вечно суждено попадать в беду, а Оливии –
выручать сестру.
– Похоже, именно так и есть. Вы потанцуете со мной
мистер Доусон? Чарлз… пожалуйста. Я думал, что мы уже подружились.
Он снял пальто, вручил дворецкому, ни словом не
обмолвившись, что пришлось выстоять с полчаса в очереди за верхней одеждой и
что он торопится к сыну, и послушно последовал за девушкой в бальный зал, где
мгновенно понял, что происходит. Тоби и Виктория едва ли не обнимались при
всех, и Оливия смертельно побледнела. Чарлз повел ее в центр зала и постарался
держаться как можно ближе к парочке, но Тоби искусно избегал их, – а
Виктория совершенно не обращала внимания на неодобрительные взгляды сестры.
Наконец она повернулась к ним спиной, что-то прошептала Тоби, и оба исчезли в
соседней комнате, где толпа мгновенно их поглотила.
– Спасибо, – мрачно выдавила Оливия, и Чарлз
ободряюще улыбнулся.
– Вам нелегко придется. Виктория – очень упрямая и
своевольная девушка. Помните, как она настаивала на аресте? Кстати, ведь это
Тобиас Уитком, не так ли?
Он тоже слышал истории о похождениях Тоби и не сомневался,
что Виктория станет для него легкой добычей. Оставалось только надеяться, что
она ему надоест, прежде чем разразится настоящая трагедия. Возможно, до отца
девушки дойдут слухи и он примет меры. Кажется, Оливия готова бороться за
сестру.
– Спасибо, Чарлз, за то, что не оставили меня. Эта
девчонка делает из себя посмешище, – прошипела Оливия, сверкая глазами.
– Не волнуйтесь. Она слишком молода и хороша собой и,
естественно, привлекает целый рой повес, но в конце концов найдет себе мужа.
Нельзя же тревожиться из-за каждого поклонника сестры, – увещевал Доусон,
хотя втайне опасался, что Оливия права. Мужчина с репутацией Уиткома способен
на все! Оливия совершенно права, что не спускает глаз с сестры.
– Виктория утверждает, что никогда не выйдет замуж. Она
собирается жить в Европе и бороться за права женщин.
О Боже! Ничего, она повзрослеет и выбросит из головы весь
этот вздор. Забудет обо всем, когда встретит подходящего человека. Главное, не
проболтаться ему, что она мечтает об аресте, и не слишком тревожиться за нее.
Веселитесь и ни о чем не думайте, – посоветовал он, прежде чем
распрощаться.
Оливия вышла в дамскую комнату и пригладила волосы перед
зеркалом. У нее ужасно разболелась голова, и с каждой минутой становилось хуже.
Она уже решила найти отца и сказать, что хочет домой, но в зеркале появилось
лицо Эванджелины Уитком, и девушка медленно повернулась.
– Советую вам, мисс Хендерсон, играть с детьми своего
возраста или по крайней мере ограничиться холостяками и не бросаться на женатых
мужчин, да еще с тремя детьми.
Она рассерженно оглядела Оливию, и та залилась краской,
сообразив, что ее опять приняли за Викторию. Жена Тоби была в бешенстве, но
стоит ли ее за это осуждать?
– Мне очень жаль, – тихо вымолвила Оливия, не
собираясь объяснять Эванджелине ее ошибку и добровольно соглашаясь на роль
Виктории. Хорошо еще, что ей выпала возможность уверить оскорбленную жену, что
между ее мужем и Викторией ничего нет. – Ваш муж вел дела с моим отцом,
мэм, и мы всего-навсего говорили о наших семьях. Он постоянно твердит о вас и о
детях.
– Сомневаюсь, – гневно отрезала
Эванджелина. – Он и думать о нас забыл! Ведите себя пристойно, иначе,
клянусь, пожалеете, что на свет родились. – Рот ее злобно скривился,
пальцы хищно скрючились. – Вы ничего для него не значите! Поиграет вами,
как игрушкой, и выбросит – и тогда берегитесь! Ваша репутация будет уничтожена,
и ни один порядочный человек близко к вам не подойдет! А Тоби вернется ко мне…
как всегда.
Она повернулась и вышла, а Оливия схватилась за горло,
чувствуя, что задыхается. К счастью, в дамской комнате никого не было, и Оливия
как подкошенная опустилась на банкетку. Перед глазами все плыло. Эванджелина
права. Слишком хорошо она знает мужа. И он, разумеется, ни за что не бросит
женщину из такой семьи и с таким положением. Не настолько он глуп! Куда умнее
дурочек, терявших из-за него голову!
