Глава 6
Октябрь пролетел незаметно, исполненный лихорадочной
деятельности. Эдвард Хендерсон заключил удачную сделку, долженствующую принести
ему огромные прибыли, и пребывал в прекрасном настроении. Каждый день он
отправлялся в контору Джона Уотсона и проводил целые часы в совещаниях с
банкирами и адвокатами.
У Оливии появились друзья, приглашавшие ее то на обед, то на
чай. И хотя Викторию приглашали тоже, она редко присоединялась к сестре. Она
отговаривалась тем, что ходит на лекции и собрания ассоциации суфражисток, но
Оливия подозревала, что сестра неоткровенна с ней. Она инстинктивно
чувствовала, что встречи с Уиткомом продолжаются. Оливия старалась не говорить
на эту скользкую тему, но незаметно наблюдала за сестрой. Что она могла
поделать? Сестра влюблена, это видно с первого взгляда, и ее уже не остановишь.
Хендерсоны часто посещали спектакли и концерты, и Оливия, по
просьбе отца, дала два небольших обеда. Чарлз Доусон пришел на один, но большую
часть вечера провел в деловых разговорах с отцом. Оливия же была куда менее
разговорчивой, чем обычно: слишком она волновалась за сестру. Между ними словно
выросла стена обиды и непонимания, через которую Оливия была не в силах
проникнуть, и, когда пыталась расспросить Викторию, та обвиняла сестру в
несправедливости и чересчур буйном воображении.
Оливия мечтала о том времени, когда они наконец вернутся
домой и сестра, возможно, излечится от своего несчастного увлечения. Ей было
тяжело без привычной дружбы и понимания, но в конце октября Эдвард сообщил, что
они вряд ли уедут в Кротон до Дня благодарения
[2]
. Он окончательно
договорился о продаже завода и, кроме того считал, что девочкам пошло на пользу
пребывание в Нью-Йорке. У них появились друзья, и кроме того…
Тут отец заговорщически подмигивал. Вдруг они найдут себе
подходящих женихов?
В любом случае девушки прекрасно проводили время. Оливия
приобрела знания светского этикета и стала идеальной хозяйкой, а Виктория
расцвела, превратившись в неотразимую женщину, окруженную аурой изысканности и
утонченности. Вслух эти перемены не обсуждались, но те, кто хорошо знал
девушек, все замечали. Оливия считала, будто сестра специально ведет себя так,
чтобы привлечь Тоби. А Виктория никому ничего не рассказывала, тем более
сестре. Оливии ничего не было известно о ее тайных свиданиях с Тоби, о том, что
происходит в маленьком домике, где они встречались каждое утро. Но она
чувствовала, что отношения сестры с Тоби крепнут, а Виктория избегает ее, и
кажется вечно занятой, что Оливия считала подозрительным.
– Вы еще не устали от нашего города? – спросил
как-то Чарлз, приехавший к отцу. Оливия велела подать поднос с чайником и
чашками в кабинет, и Эдвард попросил ее остаться, поскольку они уже закончили
разговор.
– Немного, – улыбнулась девушка. – Мне здесь
нравится, но очень хочется полюбоваться, как желтеют деревья в Кротоне.
– Скоро вернемся, – улыбнулся отец, благодарный за
помощь. Все два месяца она идеально вела дом.
– Вы обязательно должны привезти к нам Джеффри. Жаль,
что я так с ним и не познакомилась, – тепло улыбнулась Оливия.
– Ему у вас понравится, – заверил Чарлз.
– Он катается верхом?
Адвокат с сожалением покачал головой.
– Возможно, я могла бы поучить его.
– Он наверняка согласится.
– Кстати, а где твоя сестра? – неожиданно перебил
отец.
– Как обычно, где-то с друзьями. Или в библиотеке. Не
знаю. Должно быть, скоро вернется.
– В последнее время ее почти никогда не бывает
дома, – заметил отец, радуясь невероятной популярности дочерей, имевших
.огромный успех.
Вскоре Чарлз ушел, и возвратившаяся Виктория встретила его
на крыльце. Они немного поболтали, но Чарлз не заметил быстро умчавшегося
автомобиля. Доусону показалось, что глаза девушки затянуты мечтательным туманом,
и он снова был поражен ее необычным сходством с сестрой. По временам он не мог
их различить, и в то же время какие же они разные в своих воззрениях и
стремлениях!
Он все еще размышлял об этом по пути домой. Скоро День
благодарения, а потом и Рождество. Последнее время он ненавидит праздники. Без
Сьюзен так пусто и одиноко.
Вечером Хендсрсоны отправились на концерт в «Карнеги-холл»,
где встретили немало знакомых, среди которых был и Тобиас Уитком, правда без
жены. Кто-то сказал, что она больна, но остальные рассмеялись и высказали
предположение, что Эванджелина снова в положении. Виктория на это лишь
улыбнулась. Этого просто не может быть! Тоби со дня на день объявит о разводе!
Может, уже объявил и супруги решили отныне не появляться вместе на публике! Но
какова бы ни была причина отсутствия Эванджелины, Тоби и Виктория почти весь
вечер не сводили глаз друг с друга.
На этот раз отец кое-что заметил, но по пути домой
промолчал, надеясь, что молодой Уитком окажется достаточно благоразумен и не
изберет своей очередной жертвой его дочь.
– Отец все видел, – предостерегла Оливия,
переодеваясь ко сну, но Виктория, как всегда, беззаботно отмахнулась. Оливия
поморщилась. Ей по-прежнему доставляла боль отчужденность сестры.
– Отец ничего не знает, – уверенно ответила
Виктория.
– А есть что скрывать? – мягко осведомилась
Оливия, неожиданно испуганная мыслью о том, насколько далеко все это могло
зайти, но Виктория даже не позаботилась ответить.
В эту ночь обеим девушкам снились кошмары. А утром, к
сожалению, кошмары стали явью. Приехал Джон Уотсон и спросил, нельзя ли ему
поговорить с Эдвардом. Визит не показался девушкам чем-то необычным –
поверенный часто виделся с отцом.
Берти принесла кофе в библиотеку. Оставшись наедине с
хозяином дома, адвокат долго мялся, не зная, с чего начать. При мысли о слабом
сердце старого друга ему становилось страшно, но выхода не было. Он обязан
открыть правду. Обязан.
– Боюсь, – начал он, – я принес дурные вести.
Мужчины обменялись долгими взглядами. Оба словно стояли
перед зияющей пропастью, заглянуть в которую у них не было ни сил, ни
решимости.
– Продажа завода не состоялась?
Эдвард выглядел разочарованным, но не сломленным. Однако
Джон отрицательно покачал головой.
– Нет, к счастью, с этим все в порядке. Собственно
говоря, мы надеемся все завершить к Рождеству.
– Я так и думал, – облегченно вздохнул Эдвард.
Слишком долго они трудились – несправедливо, если все рухнет в последнюю
минуту.
– Поверьте, Эдвард, я крайне опечален, но молчать не
могу, хотя сознаю, как расстрою вас. Дело в Виктории.
Он едва ворочал языком, с трудом выговаривая слова. Не дай
Бог он убьет своего дорогого друга. И уж совершенно точно, глубоко его ранит.
