– Нет… не нужно… Останься… со… мной… не… оставляй…
Она давилась рыданиями, а кровотечение, похоже, еще усилилось.
Оливия окончательно запаниковала. Приступы становились все чаще, и наконец на
пол выскользнул окровавленный комочек. Только тогда девушки поняли, что
произошло. Схватки некоторое время еще продолжались, но наконец немного утихли.
То, что могло стать чудесным малышом, лежало между ног Виктории. Она принялась
истерически всхлипывать, и Оливия, завернув в полотенце недоношенный плод,
стала обмывать Викторию. Кровотечение понемногу прекратилось. Оливия прикрыла
сестру одеялами и стала вытирать пол. Виктория никак не могла согреться и
тряслась в ознобе так, что даже зубы стучали. На часах было уже шесть, когда
Оливия наконец закончила уборку и сменила себе и сестре ночные рубашки, а потом
– как только у нее, такой хрупкой девушки, хватило сил? – оттащила сестру
в кровать и уложила, подоткнув одеяла.
– Все хорошо, Виктория. Я с тобой. Самое плохое позади.
Ты в безопасности, и я тебя люблю.
Ни одна из них не сказала ни слова относительно того, что
здесь произошло, об ужасе, свидетельницами которого им пришлось стать, и о том,
что случилось бы, не потеряй Виктория дитя. Рождение незаконного ребенка Тоби
Уиткома навсегда разрушило бы ее жизнь и убило бы Эдварда. Но что теперь об
этом толковать!
Оливия подложила дров в камин, накинула на сестру еще одно
одеяло и долго сидела рядом, пока та наконец не заснула. Глядя в смертельно
бледное лицо Виктории, она грустно гадала, уж не наложил ли кто проклятие на их
семью. Стоит только вспомнить безвременную смерть матери! Смогут ли они
когда-нибудь иметь своих детей? Невозможно представить, что она выйдет замуж и
родит ребенка. А вдруг, как и мать, умрет родами! Кто знает?
Виктория крепко спала, и Оливия, накинув пальто, спустилась
вниз с узлом грязного белья. Нужно все сжечь. Часы пробили восемь, и, выйдя в
коридор, она тут же столкнулась с Берти.
– Что это у тебя? – весело спросила та, и Оливия
инстинктивно отвернулась.
– Ничего. Я сама об этом позабочусь, – твердо
ответила она, но пожилая женщина мгновенно насторожилось.
– Что-то не так?
– Все в порядке, Берти, – заверила Оливия, но тут
глаза женщин встретились и Берти кивнула.
– Я сожгу это, – пообещала девушка. Последовала
бесконечная пауза, и Берти, невольно отступив, сжалась.
– Сейчас велю Петри разжечь в саду костер. Может, потом
мы зароем пепел, – сказала она.
Оливия кивнула. В большом свертке был еще один, поменьше, в
котором лежало то, что осталось от ребенка, и она действительно собиралась его
зарыть.
Женщины с мрачным видом наблюдали за тем, как Петри роет яму
и разводит огонь. Узел с простынями полетел гуда, остальное легло в яму, и
женщины, вздрагивая на ветру, долго молча стояли рука об руку. Берти нежно
гоняла воспитанницу.
– Ты хорошая девочка, Оливия, – мягко заметила
она. – как она?
– Очень плоха, – честно ответила Оливия. – Но
не проговорись ей, что я тебе все рассказала. Виктория меня убьет.
– Хорошо. Но доктора нужно все-таки вызвать. Что, если
начнется заражение?
У Оливии упало сердце. Не дай Бог, Берти права!
– В таком случае я пошлю за ним, – встрепенулась
Оливия, но тут же схватилась за голову. – Невозможно!
Что я скажу папе?
– Что у нее грипп, – вздохнула Берти.
В глубине души Берти опасалась, что с Викторией может
случиться несчастье, поскольку до нее, как и до всех в доме, дошли неприятные
слухи.
– Не стоит его волновать. Впрочем, возможно, лучше во
всем ему признаться. – Она вопросительно взглянула на Оливию.
– О, Берти, не могу, – ужаснулась Оливия. Как
объяснить отцу, что Виктория забеременела?! С другой стороны, вообразив, что у
Виктории грипп, он будет постоянно беспокоиться.
– Придумаешь что-нибудь, дорогая, – заверила
Берти.
Придя проведать сестру, Оливия обнаружила, что кровотечение
снова возобновилось и Виктория почти без сознания. Приехавший доктор немедленно
забрал ее в больницу, чтобы перелить кровь. Скрыть правду от отца не было
никакой возможности. Оливия поехала с сестрой и сидела рядом с ней, истерически
рыдавшей, безуспешно пытаясь ее успокоить. Виктория, снедаемая угрызениями
совести и стыдом, пыталась уверить ее, будто разлюбила Тоби, хотя Оливия понимала,
что это неправда.
Отец несколько часов просидел в комнате для посетителей и,
когда Оливия пришла сказать ему, что Виктория спит, ответил лишь бесконечно
усталым взглядом. Доктор объявил, что все будет в порядке и, поскольку операция
не понадобилась, Виктория еще сможет иметь детей. Должно быть, ребенок оказался
необычайно крупным или она носила близнецов, поэтому и потеряла столько крови.
К сожалению, весь персонал больницы теперь знал, в чем дело, поэтому не было
смысла делать вид, что всему причиной грипп. Правда, доктор пообещал Эдварду,
что тайна по возможности будет сохранена, но тот понимал, что рано или поздно
правда все равно выйдет наружу и по всему Нью-Йорку разнесется слух о том, что
Виктория Хендерсон находилась в связи с Уиткомом и потеряла его ребенка.
Сплетники будут торжествовать и забьют последний гвоздь в крышку гроба
утерянной респектабельности Хендерсонов.
– С таким же успехом он мог бы просто пустить ей пулю в
лоб, – мрачно пробормотал Хендерсон перед уходом.
Оливия сказала, что проведет ночь на раскладной кровати в
палате сестры и не приедет домой, пока той не станет лучше.
– Отец, не говори такого, – мягко пожурила она, но
в глазах отца стоял мрак отчаяния.
– Это правда. Негодяй ее уничтожил. Впрочем, она
виновата не меньше. Вела себя как последняя идиотка. Жаль, что никто ее не
остановил, – проворчал отец, ни к кому вроде не обращаясь, но Оливия остро
осознала упрек и встрепенулась.
– Я пыталась, папа, – тихо призналась она.
– Уверен, что так и было, – процедил он и так
плотно сжал губы, что они превратились в почти невидимую ниточку, как всегда,
когда он сердился. Но кроме злости, его обуревала тревога за безрассудную дочь.
Наконец он поднял голову и задумчиво уставился на Оливию: – Ей необходимо
срочно выйти замуж – это заткнет рты недоброжелателям. Если у истории будет
счастливый конец, то и злые языки немного приутихнут.
– Он не может жениться на ней, – напомнила Оливия.
Неужели отец способен так заблуждаться?
– Верно, – согласился Эдвард, – значит, нужно
выбрать кого-то другого. Того, кто готов загладить ее грех. Это наилучший для
нее выход.
– Но она не желает выходить замуж, – в который раз
пояснила Оливия. – Утверждает, что ненавидит мужчин.
– Это вполне понятно, если учесть, что ей пришлось
пережить, – согласился отец. Ему не передали подробности прошлой ночи, но
он прекрасно понимал, что дочь подверглась тяжкому испытанию.
