Глава 9
Объявление о помолвке Виктории Элизабет Хендерсон и Чарлза
Уэстербрука Доусона было напечатано в «Нью-Йорк тайме» в первую среду после Дня
благодарения.
Там же упоминалось о том, что свадьба назначена на июнь,
хотя точная дата еще не определена. Эдвард Хендерсон, радостно улыбаясь, сложил
газету и бросил на стол. Все устроено!
Известие вызвало обычное, не слишком бурное волнение.
Приходили открытки с поздравлениями, кое-кто даже звонил. По городу вновь
поползли слухи, но уже не такие грязные. Передавали, правда, что невеста
слишком откровенно флиртовала с Тоби Уиткомом и их даже видели наедине. Но
никто ничего не знал наверняка, кроме Тоби, а распускать язык было не в его
интересах. Зато теперь Виктория, с точки зрения отца, была в безопасности.
Но сама девушка с тупым изумлением уставилась на объявление.
Как они могли сделать это? И почему? Всего лишь из-за ее несчастного романа с
Тоби? Потому что она доверилась негодяю? И теперь пожинает плоды своего
безрассудства… продана в рабство человеку, которому совершенно безразлична, и
вынуждена будет делать с ним в постели то же, что и с Тоби! Какая мерзость!
Сумеет ли она выдержать, пройти через все это? Правда, Чарлз дал понять, что
хочет от нее лишь дружбы и материнской заботы о Джеффри.
Но даже мысль о ребенке ей отвратительна. Она не желает быть
ничьей матерью! При виде Джеффри она сразу же вспоминала о малыше, которого
потеряла, и корчилась от душевной боли. Но так или иначе, а в ней теплилась
надежда, что муж не потребует, чтобы она делила с ним постель. Хоть бы так и
было! Его прикосновения ей противны!
– Почему ты такая хмурая? О чем задумалась? –
спросила Оливия, входя в комнату со стопкой свежих полотенец. И, заметив в
руках Виктории газету с объявлением, понимающе кивнула. – Ты будешь
счастлива с ним, Виктория. Он хороший человек и позволит тебе делать все, что
пожелаешь.
Виктория тяжело вздохнула, настолько погруженная в
собственное отчаяние, что даже не чувствовала, как несчастна сестра.
С этого времени она подолгу гуляла днем, и Оливия делала
вид, что не замечает исчезновений сестры. Виктория по-прежнему убегала на
собрания суфражисток и становилась все более раздражительной. Ее гнев на мужчин
временами граничил с ненавистью, и, хотя она старалась сдерживаться, при каждой
удобной возможности не стеснялась высказывать свое нелестное мнение. Оливия
была убеждена, что ее отношение к противоположному полу и сочувствие к
женщинам, как жертвам правительств разных стран в целом и мужчин в частности,
вызвано поведением Тоби Уиткома и, как ни странно, Чарлза Доусона. Виктория считала
последнего чем-то вроде работорговца, заключившего союз с ее отцом, чтобы
наказать ее за любовь к Уиткому.
К сожалению, задуманный Оливией обед не интересовал
Викторию, и она почти не слушала сестру, читавшую список гостей, а потом
заявила, что ей совершенно все равно, кто приедет. И равнодушно пожала плечами
при упоминании Рокфеллеров и Кларков. Ей, во всяком случае, нечего праздновать!
Всего-навсего очередная сделка!
– Не говори так, Виктория, – расстроилась Оливия,
когда сестра накануне приезда Доусонов на Рождество в очередной раз
распространялась о несправедливости отца. – Он желает тебе добра. Вы оба
заинтересованы в этом браке. Чарлз спас тебя от всеобщего остракизма, а ты…
подумай о маленьком Джеффри и о том, как он будет счастлив получить мать!
– Не желаю быть ничьей матерью! – разозлилась
Виктория. – Не хочу и не умею! И я ему даже не нравлюсь.
– Вздор! Не будь глупышкой!
– Он любит тебя, – твердо объявила
Виктория. – И при этом прав. Мальчик прекрасно знает разницу между мной и
тобой и чувствует, что я терпеть не могу детей.
Оливия не желала признаться даже себе, что Джеффри Доусон
обладал необычайной способностью различать их, даже не видя знаменитой родинки.
– Он любит нас обеих. И я уверена, что ты очень скоро
изменишь к нему отношение.
Но Виктория ничего не желала знать. Она считала, что ее
принуждают, и ненавидела навязанные ей обязанности. Ей хотелось только
вежливо-отстраненных отношений с мужем и возможности видеться с приятелями в
Нью-Йорке, а также посещать политические собрания и митинги. Она даже мечтала
стать когда-нибудь политическим деятелем, будучи искренне уверенной, что это ее
призвание. Виктория воображала себя чем-то вроде Жанны Д'Арк, героини, отдавшей
жизнь во имя идеалов.
Слушая ее, Оливия обычно бывала потрясена крайностями,
присущими сестре.
– Тебе следует немного больше и чаще думать о самых
повседневных вещах, Виктория. О муже, будущем доме и приготовлениях к свадьбе.
Упоминание о Чарлзе как о муже сестры всегда острой болью отзывалось в сердце
Оливии. Какой грех она совершает! Только порочная женщина способна мечтать о
муже родной сестры и всего лишь потому, что он так добр и ей нравится с ним
беседовать! У нее нет никаких прав на это! Правда, когда они жили в Нью-Йорке,
она так бездумно предавалась девическим грезам о Чарлзе. Но теперь пора
покончить с этим. Скоро сестрам исполнится двадцать один, и обе, хотя и
по-разному, стали женщинами. У каждой свое предназначение. Виктория познала
плотскую любовь, пусть и вне брака, и выходит замуж. А Оливия отныне
принадлежит этому дому и отцу и проведет следующее десятилетие, а может, и куда
больше, ухаживая за стариком. Существование Виктории основано на компромиссе и
взаимных уступках, смысл жизни Оливии – в самоотречении и самопожертвовании.
Сестры примирились со своей судьбой… или по крайней мере так считали.
Оливия снова поговорила с Викторией о предстоящем приеме и
на этот раз заставила ее слушать. Она заказала для себя и сестры новые платья
из тяжелого черного бархата с короткими тренами, по последней моде, скопировав
фасон с модели француженок сестер Калло.
– Когда я поеду в Париж, – нежно улыбнулась сестре
Виктория, – я куплю тебе что-нибудь «настоящее», шедевр одного из
модельеров, которых ты так почитаешь. Что заказываешь? Вира? Вортс? Пуаре?
Придется сделать список, и я объеду все магазины.
Обе боялись думать о той минуте, когда им придется жить
вдали друг от друга, и по временам Виктория решительно заявляла, что не выйдет
замуж. Она не вынесет такого удара! Они еще никогда не разлучались больше чем
на несколько часов! Это все равно что потерять руку или ногу. При мысли о том,
что сестры не будет рядом, Оливии становилось трудно дышать. В такие минуты она
старалась подбежать к сестре, обнять покрепче, еще раз сказать, как станет
тосковать о ней. Ужасно. Невероятно.
– Ты будешь жить с нами, – как ни в чем не бывало
заявила Виктория. Она уже все обдумала и решила.
– Уверена, что Чарлз будет в восторге от этой
идеи, – невесело рассмеялась Оливия, прекрасно представляя, какой мукой
будет жить под одной крышей с тем, кому никогда не суждено ей принадлежать.
– Получит сразу двух по цене одной, – беспечно
бросила Виктория. – И ты сможешь позаботиться о Джеффе. И все обойдется
лучше некуда.
