Широко улыбнувшись, она закурила, а Оливия раздраженно
поморщилась и открыла окно.
– Берти убьет нас, если поймает тебя с
папиросой, – предупредила она, закрывая дверь на замок. – А как
насчет отца? Он тоже переедет к вам? Кстати, он обещает отпускать меня к тебе.
Когда я только захочу.
– Это не одно и то же, Олли, и ты это знаешь.
– Верно, – вздохнула она, – но большего
сделать не могу. Кстати, а Джефф? Ты возьмешь его с собой в свадебное
путешествие?
Хотя бы мысль о том, что Джефф будет под присмотром,
окажется для нее неким утешением!
– Надеюсь, что нет, – презрительно скривила губы
Виктория, глубоко затягиваясь, и Оливия поспешно замахала рукой, отгоняя дым.
– Какая мерзкая привычка! Когда ты ее бросишь?
– В Европе все женщины курят. Это последний писк
моды! – сообщила Виктория смеясь.
– И доят коров! Мне и этого не хотелось бы делать, хотя
коровы пахнут далеко не так ужасно! Но так или иначе, как насчет Джеффа? Ты
возьмешь его?
– Мы с Чарлзом еще не говорили на эту тему, но вряд ли
он захочет. Я собиралась провести медовый месяц в Европе.
Оливия сокрушенно покачала головой. У Виктории теперь свои
планы.
– Может, Джефф согласится остаться здесь, со мной? Ему
это пойдет на пользу, да и я была бы рада.
– Великолепная мысль! – оживилась Виктория.
В самом деле, лучше не придумаешь! Пусть мальчишка сидит в
Кротоне! Не хватало еще гоняться за ним по всему кораблю, а еще хуже – по всей
Европе! Правда, Чарлз еще не согласился отправиться в Европу и до сих пор
твердит о Калифорнии, но Виктория оставалась неумолимой и была твердо уверена,
что сумеет его убедить. Никакая Калифорния ей не нужна! Судя по тому, что она
слышала, это дикая, нецивилизованная и жуткая местность!
– Я обязательно поговорю с Чарлзом, когда он приедет.
Или ты сама? – спросила Оливия, закрывая окно. На улице ужасный холод, и
со Дня благодарения уже дважды шел снег.
– Нет уж, лучше я снова заведу речь о Европе, –
улыбнулась Виктория.
Чуть позже сестры спустились вниз рука об руку, чувствуя
себя немного лучше. Виктория думала о медовом месяце и женщинах, с которыми
хотела встретиться в Лондоне. Она уже написала в тамошнюю Лигу суфражисток и
втайне от Оливии послала еще одно письмо в тюрьму, Эммалайн Панкхерст. А
сестра, в свою очередь, была счастлива мыслью о Джеффри.
Назавтра приехали Доусоны, и взволнованный Джеффри, мигом
выпорхнув из машины, помчался к крыльцу.
– Где Оливия? – крикнул он стоявшей на ступеньках
Виктории.
– На кухне, – ответила та, едва успев
посторониться. Мальчик едва не сбил ее с ног, торопясь встретиться со своей
новой подругой. Чарлз неторопливо приблизился к девушке, смущенно улыбаясь.
Жаль, что он не такой глазастый, как сын!
– Джеффри прав? Вы действительно Виктория?
До чего же глупо и неловко не знать, кто из двоих твоя
невеста! Говоря по правде, они по-прежнему ставят его в тупик. Сначала Чарлзу казалось,
что он чувствует, кто есть кто, но потом опять запутался. Временами на Викторию
нападала застенчивость, скорее присущая Оливии, а та все чаще вела себя с ним
как с родственником и бывала такой же дерзкой и открытой, как когда-то сестра.
И чем лучше он их узнавал, тем труднее становилось различать. Теперь, когда
сестры освоились с Чарлзом, все яснее становилось, что они обладают незаурядным
чувством юмора и чаще всего смеются по одному и тому же поводу. Одни и те же
улыбки, гримаски, жесты, даже чихают одинаково!
Виктория сжалилась над ним и милостиво подтвердила, что она
и есть его будущая жена, а Чарлз, облегченно вздохнув, наградил ее
целомудренным поцелуем в щечку и расписал, как счастлив ее видеть.
– Придется купить вам бриллиантовые булавки с вашими
инициалами, иначе я выгляжу круглым дураком каждый раз, когда приезжаю
сюда, – посетовал Чарлз. Оба расхохотались, и Виктория, взяв жениха под
руку, направилась к парадным дверям.
– Неплохо придумано, – похвалила она и
нерешительно взглянула на жениха. Ее так и подмывало поиграть с ним. Искушение
оказалось слишком велико. Интересно бы окончательно сконфузить Чарлза и
посмотреть, как он отреагирует.
– А откуда вы знаете, что я не Олли? – с невинным
видом осведомилась она, искренне наслаждаясь его растерянностью.
– А вы Олли? – сокрушенно пробормотал он, сгорая
от стыда, что позволил себе подобную фамильярность с будущей свояченицей.
Виктория с самым серьезным видом кивнула, но в этот момент в холл ворвался
раскрасневшийся, взъерошенный Джеффри, ведя за руку Оливию.
– Привет, Виктория, – небрежно бросил он, и Чарлз
почувствовал легкое раздражение. Значит, Виктория опять за свое? Или сын
ошибся?
Он недоуменно переводил взгляд с одного лица на другое, и
Оливия, догадавшись, в чем дело, укоризненно погрозила сестре пальцем.
– Издеваешься над Чарлзом? – осуждающе покачала
она головой. Слишком хорошо Оливия знала сестру: Виктория очень любила меняться
с ней местами.
– Представьте себе, – пожаловался Чарлз, густо
краснея и окидывая благодарным взглядом будущую свояченицу. – Пыталась
уверить, что она – это вы, и почти сбила меня с толку.
Джеффри про себя посчитал, что со стороны отца крайне глупо
не видеть разницы.
– Но откуда у тебя такая уверенность? – допрашивал
его отец. Поразительно, как такой маленький мальчик способен обладать столь
безошибочной интуицией! Или сам Чарлз слишком поддается эмоциям?
– Не знаю, – равнодушно отмахнулся Джеффри. –
Просто они совсем не похожи друг на друга.
– Он единственный, кроме Берти, кто узнает нас с
первого взгляда, – улыбнулась Оливия, протягивая руку Чарлзу. Пожав узкую
ладонь, он вновь обернулся к развеселившейся невесте. Ей явно нравилось
выводить жениха из равновесия, и он это чувствовал.
– Больше никогда не доверюсь вам, Виктория
Хендерсон, – объявил он, и Оливия торжественно подтвердила:
– На вашем месте и я ни за что не стала бы, Чарлз.
Помните, она опасна!
– Что здесь происходит? – весело осведомился
Эдвард.
Ужин прошел оживленно. Они беседовали о нью-йоркских
знакомых и последних делах. Завод наконец был продан за очень неплохую сумму, и
Эдвард был чрезвычайно доволен результатом. Чарлз прекрасно провел сделку.
Сразу видно настоящего адвоката!
После ужина Оливия и Эдвард оставили жениха с невестой
наедине. Оливия поднялась наверх, чтобы посмотреть, как там Джефф. Эдвард
заявил, что устал и хочет лечь пораньше. Они медленно поднялись по ступенькам в
полной уверенности, что все идет как нельзя лучше. Отец был на седьмом небе, и
Оливии ничего не оставалось, как поддакивать ему, хотя на душе у нее было
тяжело.
