Но при виде Джеффа все было мгновенно забыто. Берти уложила
его в постель, но он еще не спал и что-то тихо втолковывал потертой игрушечной
обезьянке.
– Что это? – поинтересовалась Оливия.
– Генри. Ему столько же лет, сколько мне. Он со мной
повсюду, кроме школы, – объяснил мальчик, обнимая Генри. Джеффри выглядел
таким маленьким и несчастным в этой огромной постели, что Оливии захотелось
наклониться и поцеловать его. Но как он воспримет ласку? Что, если обидится?
– Генри очень красивый, – серьезно заметила
Оливия. – А он кусается? Обезьяны иногда кусаются.
– А моя – нет, – торжествующе усмехнулся
Джеффри. – Жаль, что у меня нет брата-близнеца. Мы могли бы всех
разыгрывать, как Виктория – папу. Он в самом деле подумал, что она – это вы! И
так смутился!
– А как ты нас различаешь? – полюбопытствовала
Оливия, гадая, что он видит такого, чего другие не замечают. Возможно, дети
куда наблюдательнее взрослых!
– Вы думаете по-разному, – просто ответил
он, – и я это вижу.
– Ты способен видеть, как мы думаем? – окончательно
растерялась Оливия. Он умен не по годам. Всегда таким был или у него это после
гибели матери?
– Иногда, – ответил он и удивил Оливию еще больше,
добавив: – Она меня не любит!
– Ты ошибаешься, Джеффри, она тебя любит, –
поспешно заверила Оливия. – Просто не привыкла к детям.
– Она привыкла к тому же, к чему и вы. Но терпеть не
может детей. И никогда со мной не заговаривает. А папа ей нравится?
Оливия не знала, что ответить. Каким образом ему удается
проникнуть в суть вещей?
– Думаю, что ей очень нравится твой папа, Джефф, просто
они еще мало знают друг друга, но со временем все будет иначе.
– В таком случае зачем они женятся, если плохо знают
друг друга? Ужасно глупо!
Он по-своему был прав, но жизнь куда сложнее, чем ему
кажется, хотя Оливия не могла объяснить это ребенку.
– Люди вступают в брак по разным причинам, считая, что
так будет для них лучше, и иногда лишь со временем начинают испытывать любовь
друг к другу – Такие браки, между друзьями, бывают самыми крепкими.
Для самой Оливии эти доводы казались вполне убедительными,
но Джеффри с сомнением покачал головой.
– Мама часто говорила, что любит нас больше всего на
свете, и, когда выходила замуж за папу, никого, кроме него, не замечала, даже
своих родителей. А потом появился я, и она полюбила меня так же сильно, как
его. Собственно говоря, – заговорщическим шепотом признался он, –
мама сказала, что любит меня больше, но предупредила, чтобы я не проболтался
отцу, иначе это ранит его чувства.
– Верю, – пробормотала Оливия, сердце которой
разрывалось от жалости к осиротевшему мальчику. – Такого, как ты, нельзя
не любить.
– Да, – грустно вздохнул он и надолго замолчал,
думая о матери. Он часто вспоминал ее и видел во сне. Она всегда представала в
белом платье и, улыбаясь, шла навстречу сыну, но, прежде чем успевала подойти,
Джеффри просыпался. – Я тоже любил ее, – обронил он, сжимая руку
Оливии. – Она была такая красивая… веселая… вроде вас…
И тут Оливия, наконец поддавшись порыву, поцеловала его в
щеку и прижала к себе. Ребенок, которого у нее никогда не будет, неожиданный
дар небес, дитя, посланное ей на. место сестры.
– Я люблю тебя, Джеффи, – тихо сказала она, гладя
его по голове, и мальчик ответил счастливой улыбкой.
– Так меня мама называла… но все в порядке, вы тоже
меня так зовите. Думаю, она разрешила бы.
Она стала рассказывать забавную историю о том, как однажды
вместе с Викторией пригласила на чай школьных подружек, а потом поменялась
местами с сестрой и долго дурачила гостей. Джеффри весело смеялся. Оливия
сидела рядом, пока он не заснул, и, поправив одеяло, тихо спустилась вниз,
чувствуя необычайную близость с мальчиком и, как ни странно, с его усопшей
матерью.
Виктория уже была в спальне и курила папиросу, даже не
позаботившись открыть окно.
– Скорее бы ты убиралась! – посетовала Оливия,
закатив глаза и прикидываясь, что задыхается. Но Виктория отмахнулась, зная,
каким ударом для сестры будет ее отъезд.
– Где ты была?
– С Джеффом. Бедный малыш! Он так тоскует по матери!
Виктория рассеянно кивнула, но промолчала.
– Чарлз согласился отправиться в свадебное путешествие
по Европе, – объявила она чуть погодя, донельзя довольная собой.
– Несчастный! Ты настоящее чудовище. Кстати, он знает,
что ты куришь?
Виктория покачала головой, и обе засмеялись!
– Может, тебе следует ему сказать, а еще лучше –
бросить?
– Или ему начать!
– Как очаровательно! – фыркнула Оливия, медленно
раздеваясь и твердя про себя, что Чарлз отныне ей всего лишь брат. Только брат.
– Я сказала ему о твоем предложении оставить Джеффри
здесь. Он в восторге. Вряд ли мальчик вынесет еще одно путешествие на корабле.
– Наверное, – пробормотала Оливия. Еще бы!
Трагедия до сих пор свежа в его памяти, ведь не прошло еще двух лет! –
Кстати, вы уже назначили день свадьбы?
Виктория раздраженно скривила губы.
– Да. Двадцатое июня. «Аквитания» отплывает из
Нью-Йорка двадцать первого. Это ее второй рейс.
Очевидно, Виктория была вне себя от радости, что добилась
своего, хотя мысль о браке отнюдь ее не прельщала. Оливия встревоженно
посмотрела на сестру:
– Ты не думаешь, что это тяжелое испытание для Чарлза?
Виктория, поколебавшись, равнодушно пожала плечами.
– Он не был с ней на корабле. Какое тут испытание?
– Но он столько пережил! Тебе следовало быть к нему
более внимательной, – предупредила Оливия, но Викторию, очевидно, это
ничуть не волновало.
– Возможно, тебе следовало бы ехать вместо меня. Он все
равно не заметит разницы.
– Возможно, – тихо согласилась Оливия. Вот только
Джеффри обязательно заметит!
Назавтра сам Чарлз нашел способ различать сестер. Перед
обедом он пригласил Викторию на прогулку, и они долго сидели на скамейке,
любуясь рекой.
– Здесь так чудесно! Не представляю, как можно покинуть
эти места, – заметил Чарлз, и Виктория с трудом удержалась, чтобы не
напомнить, что отец вынудил ее согласиться на замужество с нелюбимым человеком,
но мудро промолчала.
– По правде говоря, я предпочитаю Нью-Йорк. Здесь
невыносимо скучно. Это Оливия обожает Кротон. Мне нравится шум большого города.
– Неужели? – притворно удивился он. – Никогда
бы не подумал!
На самом деле он знал Викторию куда лучше, чем она полагала,
хотя и не всегда мог точно сказать, кто перед ним.
