Рассердившись на себя, она поскорее направилась на кухню и
едва не столкнулась со вторым шофером, шестнадцатилетним парнишкой, работавшим
на конюшне, но знавшим об автомобилях куда больше, чем о лошадях. И поскольку
отец обожал современные машины и купил одну из первых, когда они еще жили в
Нью-Йорке, Петри получил неожиданное и весьма лестное повышение по службе.
– Что с тобой, Петри? Что-то случилось? – спокойно
спросила Оливия при виде взъерошенного, запыхавшегося мальчика.
– Мне нужно немедленно поговорить с вашим папой,
мисс, – выпалил он со слезами в голосе, но Оливия, взяв его за руку,
попыталась отвести подальше от двери библиотеки, прежде чем он потревожит отца.
– К нему пока нельзя. Он занят, – мягко, но
решительно сообщила она. – Я ничем не могу помочь?
Парнишка поколебался и нервно огляделся, словно боясь, что
кто-то может их подслушать.
– «Форд», мисс, – испуганно пробормотал он. –
Его украли.
Бедняга был на грани истерики. Подумать только, он вот-вот
потеряет прекрасное место, и не понятно, по чьей вине!
– Украли? – испуганно переспросила Оливия. –
Но как это возможно? Кому удалось пробраться через забор и незаметно увести машину?
– Не знаю, мисс. Я видел «форд» сегодня утром. Сам его
мыл. Корпус так и сверкал, как в тот день, когда ваш папа его купил. Я всего
лишь оставил дверь гаража приоткрытой, чтобы проветрить немного: уж больно там
душно стало, солнце так и палит, – а авто исчезло. Как растаяло!
Он жалостно шмыгнул носом, и Оливия положила руку ему на
плечо, тронутая горем мальчишки.
– Когда это случилось, Петри? Ты запомнил?
Она, казалось, ничуть не обеспокоилась – голос оставался
по-прежнему невозмутимым. И не мудрено: Оливия привыкла по двадцать раз на дню
справляться с то и дело возникавшими недоразумениями подобного рода.
– В половине двенадцатого, мисс. Я точно знаю.
Оливия видела сестру в одиннадцать. А «форд», по которому
так убивался Петри, был специально куплен для слуг, которых посылали с
поручениями и приказами в город. Сам хозяин предпочитал «кадиллак-турер».
– Знаешь, Петри, – решила Оливия, – думаю,
пока нет причин волноваться. Пусть страсти немного улягутся. Возможно, кто-то
из слуг взял его без твоего ведома. Кстати, я просила садовника привезти от
Шепардов розовые кусты. Наверное, он просто забыл сказать тебе.
Она неожиданно уверилась, что машину вовсе не украли, но
если всполошить отца, тот вызовет полицию, поднимется переполох и все кончится
большим конфузом, а этого допускать нельзя.
– Но Киттеринг не водит машину, мисс. Он взял бы лошадь
или велосипед, но никак не «форд».
– Возможно, это кто-нибудь другой, но не думаю, что
стоит волновать моего отца. Да ему сейчас не до этого, так что подождем до
ужина, хорошо? Посмотрим, может, к тому времени и машина появится. А пока не
хочешь лимонада с печеньем?
Она повела мальчика на кухню. Петри немного отвлекся, хотя
все еще сильно нервничал, опасаясь, что его уволят за то, что не сразу запер
машину в гараже. Оливия, продолжая успокаивать мальчика, поставила перед ним
стакан лимонада и тарелку с печеньем.
Пообещав прийти попозже, она взяла с Петри обещание не
говорить о случившемся ни единой живой душе, подмигнула повару и поспешила к
выходу в надежде избежать встречи с Берти, которую успела разглядеть издалека.
Выскользнув из стеклянной двери в сад, она тяжело вздохнула,
мгновенно охваченная волной обжигающего воздуха. Что за ужасное лето! Недаром
многие семьи уже уехали в Ньюпорт и Мэн! Правда, осень и весна здесь изумительные,
но зимы просто зверские. Большинство обитателей отправлялись на декабрь, январь
и февраль в Нью-Йорк, а на июнь, июль и август к морю, но отец не пожелал
двинуться с места. Жаль, что сегодня у нее нет времени поплавать!
Оливия рассеянно зашагала по тропинке в глубь поместья, к
прелестному внутреннему садику. Она любила гулять здесь и часто проникала
сквозь узкие ворота в соседние владения, зная, что хозяева не станут сердиться.
Все здешние обитатели жили дружно и считали окружающие холмы чем-то вроде
совместной собственности.
Несмотря на жару, Оливия долго бродила по окрестностям,
совершенно позабыв о пропавшей машине, и, к своему удивлению, обнаружила, что
все еще думает о Чарлзе Доусоне и рассказанной отцом истории. Как ужасно
лишиться любимого человека! Трудно представить, что пережил Чарлз, впервые
услышав о гибели «Титаника»!
Осознав, что у нее подкашиваются ноги, Оливия присела на
поваленное дерево. Однако отдохнуть не удалось. Вдалеке послышался рев мотора,
и через несколько минут в узкие деревянные ворота протиснулся «форд», обдирая
краску с дверей. Противно завизжали шины, но водитель не снизил скорости.
Оливия, вне себя от изумления, увидела за рулем широко улыбавшуюся сестру. Та
небрежно помахала ей пальчиками, в которых была зажата папироса. Виктория
курит?!
Оливия, не находя сил тронуться с места, только укоризненно
покачала головой, но Виктория ничтоже сумняшеся нажала на тормоз и выпустила в
ее сторону кольцо голубого дымка.
– Ты хоть соображаешь, что делаешь? Петри собирался
пожаловаться отцу на кражу авто! И если бы я ему позволила, отец непременно
вызвал бы полицию!
Оливия ничуть не удивилась очередной выходке сестры: слишком
хорошо она знала, на что способна Виктория, и это ей совсем не нравилось.
Девушки молча уставились друг на друга: одна совершенно
невозмутимая, хотя, очевидно, не слишком довольная, другая – явно забавляясь
собственным своеволием. Постороннего наблюдателя наверняка поразил бы тот
неоспоримый факт, что, несмотря на различие в выражении красивых лиц и
нескрываемую бесшабашность Виктории, сестры были похожи как две капли воды.
Глядя друг на друга, каждая как бы видела собственное отражение. Те же глаза;
губы, скулы, волосы и даже жесты. Разумеется, старые знакомые без труда
отличили бы Викторию, окруженную аурой некоего добродушного легкомыслия, но в
остальном они были невероятно одинаковы. Даже отец иногда путал их, если
заставал какую-то из дочерей одну в комнате. Что уж говорить о слугах!
Школьные приятели никогда не могли различить их, и в конце
концов отец решил учить их дома, поскольку в школе то и дело возникали
недоразумения, спровоцированные близнецами. Девочки беззастенчиво менялись
местами и всячески изводили почтенных наставников. Особенно отличалась этим
Виктория. Оливия была поспокойнее, но сестры все равно безгранично наслаждались
своим особым положением, и отец небезосновательно опасался, что особых знаний
они не получают. Однако домашнее обучение приводило к полной изоляции девочек.
Все друзья весело проводили время в школе, а они сидели дома.
Они умоляли и упрашивали отца, но тот был тверд как скала.
Он не позволит им разыгрывать цирковых клоунов, и если школа не может
контролировать их, придется положиться на домашних учителей и миссис Пибоди.
