– О, ради всего святого, перестаньте ныть и завывать,
как стая голодных котов! Ему уже одиннадцать. А в таком возрасте пора уметь
себя вести, и ничего тут нет особенного!
В столовой надолго воцарилось потрясенное молчание. И даже
Виктория, опомнившись, смутилась.
– Прошу прощения, – пробормотала она, выбегая
из-за стола. Отец ошеломленно смотрел ей вслед, а Чарлз грустно вздохнул.
Как только позволили приличия, Оливия поспешила вслед сестре
и нашла ее в своей спальне. Джефф мирно сопел на постели, вместе с обезьянкой и
Чипом.
– Прости, – пробормотала Виктория, не зная, куда
деваться от стыда. – Не знаю, что со мной стряслось. Просто надоело
слушать, какой он замечательный.
Оливия ужаснулась, поняв, что сестра ревнует.
– Тебе следует извиниться перед Чарлзом, – мягко
посоветовала она, жалея сестру и зятя. Они так страдали… даже Джефф это
заметил. Он сказал, что мачеха и отец каждый день ссорились за завтраком и
ужином. Он даже не удивлялся постоянным скандалам: для него это было чем-то
вроде молитвы перед едой.
– Я извинюсь, – пообещала сестра, устало глядя на
Оливию. – Все как обычно. Непримиримые чужаки, между которыми нет ничего
общего, запертые в маленьком доме в компании надоедливого мальчишки.
Оливия невольно улыбнулась. Виктория, как всегда,
преувеличивает.
– Хорошенькую картинку ты нарисовала!
– Достаточно правдивую, поверь! Не понимаю, почему мы
еще не разошлись? Да и Чарлзу все это надоело.
– Может, тебе стоит задуматься, куда ты идешь? –
предложила Оливия, и сестры, взявшись за руки, спустились в столовую. При виде
девушек Чарлз поглядел в глаза Оливии и с сожалением улыбнулся.
– Тебе лучше? – осведомился он, подходя.
– Я… да… – пробормотала она, не зная, что сказать, и
Виктория засмеялась.
– Разумеется. Та злая, противная особа, на которой ты
женат, – это я. Прости меня за дурное поведение.
Обстановка немного разрядилась, и Оливия покраснела, поняв,
что Чарлз снова их спутал. Они, как обычно, были одинаково одеты и причесаны, а
капризная гримаска Виктории мгновенно исчезала в обществе сестры.
После этого все немного развеселились, и остаток вечера
прошел более гладко. Но когда настало время возвращаться в Нью-Йорк, Виктория
была мрачнее тучи. Она долго беседовала с отцом о битве при Ипре, и ей так не
хотелось покидать его и Олли и снова оказываться в ненавистном доме.
Они сели в машину, и Оливия долго прощалась с
родственниками, жалея, что нельзя их оставить.
– Будь хорошей девочкой, – шепнула она
сестре, – иначе я приеду в город и выпорю тебя.
– Жду не дождусь, когда это случится, – улыбнулась
Виктория, хотя глаза ее оставались печальными.
Чарлз смотрел на сестер и немного завидовал той неразрывной
связи между ними, которой ему не добиться никогда. Жена оставалась для него
тайной за семью печатями. Они же выкроены из одной материи, как два одинаковых
платья. И все же в сидевшей рядом женщине не было ни капли мягкости и
великодушия сестры. Она как сверкающий бриллиант с множеством острых граней, о
которые можно больно порезаться. Оливия и Виктория… две стороны монеты. Орел –
выигрыш, решка – проигрыш… и он понимал, что проиграл, и бесповоротно.
– Откуда я знаю, кто из близнецов сейчас едет в
Нью-Йорк? – шутливо заметил он, на миг забыв о неприятностях. Оливия
сделала все, чтобы праздник удался. Обед, как всегда, был превосходен, вино –
выше всех похвал, постель удобная, в комнате чисто и уютно, а слуги не знают,
как угодить. Оливия – идеальная хозяйка.
– Не знаешь – и не узнаешь. Оставайся в
неведении, – кокетливо ответила Виктория.
Чарлз едва заметно покраснел. Он все еще переживал свою
ошибку. Опять он спутал близнецов! Приходилось быть особенно осторожным каждый
раз, когда они бывали в Кротоне. Он почувствует себя полнейшим идиотом, если
ляпнет что-то неприлично-интимное, и к тому же ему не хотелось смущать Оливию.
Но Виктории нравились розыгрыши, и она потчевала его невероятными историями из
своего детства, когда сестры, не задумываясь, менялись местами.
– Не вижу, что тут смешного, – журил ее
Чарлз. – По-моему, нехорошо вводить людей в заблуждение. А что, если
кто-то скажет то, что тебе не нужно или не хочется слышать? – Сама мысль об
этом выводила его из себя.
– Между мной и Оливией нет секретов.
Чарлз покачал головой, но тут вмешался Джефф, принявшийся
расписывать свою лошадь и конноспортивные соревнования, которые состоятся
следующим летом.
– Тетя Олли сказала, что я тоже могу участвовать, –
поделился он своей радостью.
Оставшиеся до Рождества недели пролетали со сказочной
быстротой. Нужно было подготовиться к празднику, купить подарки, нарядить елку.
Доусоны посещали приемы и вечеринки, и на рождественском
балу у Асторов произошла неловкая сцена, когда среди гостей оказались Уиткомы.
Виктория спокойно курила, пуская дым, когда кто-то ее
окликнул. Она обернулась, узнала Тоби и немедленно отошла, но он успел схватить
ее за руку и притянул к себе. Невольная дрожь прошла по телу Виктории.
– Тоби… не надо… пожалуйста, – со слезами
попросила она. Сам того не сознавая, он разрушил ее жизнь и брак.
– Я просто хотел поговорить… – Он совсем не изменился.
Разве что стал еще красивее. И спиртным от него пахло больше обычного. –
Почему ты вышла за него? – допытывался Тоби с оскорбленным видом, и
Виктории захотелось завизжать во весь голос, наброситься на него с кулаками. Он
еще смеет притворяться обиженным, хотя сам во всем виноват!
– Ты не оставил мне иного выхода, – бросила она,
стараясь, чтобы голос звучал как можно холоднее, но чувства, о которых она
старалась забыть, неожиданно нахлынули с прежней силой.
– Что все это значит? Ты не…
Тоби смущенно огляделся. Насчет ребенка не ходило никаких
слухов, и к тому же она вышла замуж едва ли не полгода спустя… жаль, конечно,
что все так вышло… он неплохо поразвлекся…
– Ты повсюду распространялся, что я соблазнила
тебя, – с болью вырвалось у Виктории. Она посмотрела ему в глаза, пытаясь
взглядом выразить ненависть, которой не испытывала.
– Это была всего лишь шутка.
– Не слишком удачная.
Виктория пожала плечами, отвернулась и направилась ч
гостиную, где уже ожидал Чарлз. Заметив Тоби, появившегося вслед за ней, он,
очевидно, растерялся, но по дороге домой не задал ни одного вопроса. Не хотел
знать. Да ей, собственно говоря, и сказать было нечего. Тоби и в самом деле
сыграл с ней шутку, все последствия которой она должна была расхлебывать в
полной мере. Теперь приходилось жить с тем, что оставил Тоби от ее души и
репутации.
