Но к удивлению Виктории, Тоби и не подумал успокоиться. На
следующий день он прислал ей цветы. Анонимно, разумеется, но она сразу поняла,
от кого они. Две дюжины красных роз на длинных стеблях. В ее жизни не было
никого, кроме Тоби, кто бы мог их послать. Не обращая внимания на бешеный стук
сердца, Виктория немедленно отнесла букет в мусорный ящик. После этого Тоби
имел наглость написать ей записку с предложением встретиться, подписанную
буквой Т. Она, разумеется, даже не позаботилась ответить. Что бы она к нему ни
питала, нет смысла возобновлять прежние отношения. Все кончено, и бесповоротно.
Они с Чарлзом, как всегда, вели каждый свою жизнь, и о
встрече с Тоби не было сказано ни слова. Все были безмерно рады, когда пришло
время отправляться в Кротон. Машина была до отказа набита подарками и
лакомствами, и Виктория, в последнюю минуту вспомнив о Джеффри, купила какую-то
сложную игру, которая, по уверениям продавщицы, была мечтой каждого
десятилетнего мальчика.
Почти всю дорогу супруги обсуждали войну, эта тема больше
всего интересовала Викторию. Осведомленность жены произвела неизгладимое
впечатление на Чарлза, хотя он не так уж внимательно следил за событиями в
Европе. К этому времени бои достигли такой степени, что Западный фронт
превратился в цепь окопов, тянувшуюся от Северного моря до Швейцарских Альп. По
одну сторону стояли французы, англичане и бельгийцы, по другую – германцы.
– Ты, разумеется, не вникала в это, Виктория, –
заметил он, – но должен сказать, что война для нас – дело чрезвычайно
прибыльное.
Американцы действительно наживались, продавая оружие и пушки
всем воюющим государствам, способным за них заплатить.
– А по-моему, это отвратительно! – вскинулась
Виктория. – Все равно что убивать невинных. Вместо того чтобы сидеть дома
и притворяться, что наши руки чисты, могли бы просто участвовать в войне.
– Иисусе, да не будь такой наивной! – возразил
Чарлз. – Как, ты думаешь, сколачиваются состояния? И что производится на
бывшем сталелитейном заводе твоего отца?
– Меня тошнит при мысли об этом, – процедила она,
глядя в окно и думая о солдатах, вынужденных проводить Рождество в окопах.
Казалось кощунственным праздновать сейчас, зная, что вытворяют германцы, но
никто из родных и знакомых этого не понимал.
– Слава Богу, папа его продал, – тихо добавила
Виктория, жалея, что Чарлз не разделяет ее мнения. Он куда практичнее и
приземленнее, чем она, думает лишь о работе и Джеффри.
Добравшись до Кротона, Виктория узнала, что отец опять
заболел и на этот раз случайно подхваченная простуда обернулась пневмонией.
Эдвард совсем ослабел и спустился вниз на несколько минут лишь в утро
Рождества, когда настало время развернуть подарки. Он подарил дочерям
одинаковые и очень дорогие бриллиантовые колье. Обе в полном восторге
немедленно их надели, чтобы, как выразился Чарлз, окончательно сбить его с
толку. Он заявил, что боится перепутать подарки. Но все обошлось, и жена
получила от него прелестные бриллиантовые сережки, идеально сочетавшиеся с
колье. Оливии, вместе с целомудренным поцелуем в щеку, он вручил теплый шарф и
книгу стихов. Виктория с недоумением заметила, что на книге стояло имя Сьюзен.
– Почему он отдал книгу именно тебе? – настойчиво
допытывалась она.
– Возможно, расстраивался, когда ее замечал. Кроме
того, ты ненавидишь поэзию, так что не мог же он подарить книгу тебе, верно? –
смущенно улыбнулась Оливия. Но она знала и любила автора книги и была тронута
подарком. Очевидно, Сьюзен тоже увлекалась литературой.
Но настоящий взрыв ликования последовал, когда Оливия подала
Джеффри огромный пакет с двумя современными пушками, одной старинной и целой
армией оловянных солдатиков в английских, французских, австрийских и немецких
мундирах. Ей пришлось заказывать их за несколько месяцев, и мальчик был вне
себя от радости, но Виктория гневно уставилась на сестру.
– Как ты могла подарить ему такое? – почти
закричала она, сжав кулаки. – Отвратительно! Почему бы не залить их для
правдоподобия кровью? Было бы по крайней мере куда честнее!
В глазах Виктории стояли слезы. Она искренне расстроилась, и
положение отнюдь не улучшилось, когда Джеффри, развернув ее подарок, тут же
отложил его в сторону, посчитав, очевидно, что игра не только сложная, но и
невыносимо скучная.
– Я не предполагала, что ты станешь возражать, –
сокрушенно пробормотала Оливия. – Это всего лишь игрушки, Виктория. И
нравятся мальчику. Он любит играть в солдатики.
– Мне совершенно безразличны его пристрастия! По всей
Европе в окопах ежедневно погибают тысячи солдат! У них тоже есть родные и
близкие! А вы делаете из них игрушки! Невыносимо!
Она отвернулась, и Джеффри встревоженным шепотом спросил
отца, следует ли вернуть подарок тете Олли. Чарлз ободряюще качнул головой.
Позже, одевшись, он вместе с Викторией отправился навестить могилу ее матери.
– Не стоило так кричать, – мягко заметил
он. – Твоя сестра всего лишь хотела порадовать Джеффри. Ей непонятна сила
твоих чувств.
Да и ему тоже. Говоря по правде, он совершенно не знал
женщину, с которой жил в одном доме, и оба это понимали.
– Я больше не могу, – жалобно проговорила
она. – Не могу быть твоей женой. Я не предназначена для такой жизни. Все
это видят, кроме тебя. Даже Джефф.
Ей все еще было не по себе. Из-за подарка Оливии и этой
злополучной книги стихов. Не то чтобы она ревновала к сестре – просто постоянно
сознавала, что села не в свои сани, и устала от этого.
– С моей стороны было нехорошо позволить отцу втянуть
меня во все это. Пусть бы отослал меня хоть на край света и забыл навсегда.
Она зарыдала, а Чарлз растерянно смотрел на жену.
– Ты снова с ним видишься? И поэтому хочешь
уйти? – вырвалось у него.
Виктория растерянно подняла глаза, гадая, откуда ему стало
известно, что Тоби вновь пытается войти в ее жизнь. Все было бы проще, допусти
она это, но Виктория больше не желала иметь с Уиткомом ничего общего.
– Вовсе нет, – холодно обронила она. – Так
вот в чем ты меня подозреваешь? Что я тебе изменяю? Жаль, что этого не
произошло, все хоть какое-то развлечение.
Она немедленно раскаялась в неосторожной реплике. И пусть
она во всем виновата, больше ей не вынести.
Чарлз ничего не ответил, а Виктория продолжала плакать.
– Не знаю, что сказать, – наконец пробормотал
Чарлз.
Зря он упомянул о Тоби, но, когда кухарка сказала ему о
розах, валявшихся в мусоре, в душе зашевелились подозрения. Кухарка, довольно
склочная особа, считала, что просто грех выбрасывать такие цветы, и поспешила
ему доложить, прежде чем сообщит кто-то другой. Она также предъявила ему
записку с просьбой о свидании, и Чарлз был почти уверен, что жена снова
встречается с Уиткомом. Но очевидно, он ошибался. Правда, это не меняло
отношений Виктории с мужем.
