– Господи, Шон, она жива… шевелится!
Виктория безудержно раскашлялась, извергая фонтаны воды.
Волосы прилипли к черепу, губы потрескались. Глаза горели, а легкие, кажется,
вот-вот разорвутся.
Она медленно повернула голову. Солнце уже зашло, а кругом
громоздились гробы. В ноздри била вонь смерти и гниющих водорослей.
Виктория попыталась сесть, но не смогла, и незнакомцу
пришлось ей помочь.
– Мы посчитали вас мертвой, – извиняющимся тоном
пробормотал он. – Слава Богу, ошиблись.
– А мне так и кажется, что я мертва, – выдавила
Виктория, снова зайдясь в приступе рвоты, гадая, что случилось с остальными. Но
стоило ли спрашивать? Повсюду лежали тела, в основном детские, и сердце
Виктории перевернулось от жалости. Они выглядели такими милыми, прекрасными
даже в смерти, у некоторых даже глаза открыты! Рыдания матерей рвали душу.
– Немцы потопили ваш корабль, – пояснил
Шон. – Торпедами. «Лузитания» пошла ко дну за восемнадцать минут. С тех
пор прошло пять часов. Мы с братом подобрали вас на берегу, когда пытались
спасти тех, кто выплыл. Но таких чертовски мало.
Он говорил со странным ирландским акцентом, и в другое время
это немало позабавило бы Викторию.
– Эти проклятые подводные лодки вот уже несколько
недель здесь рыщут. Чертовы ублюдки!
Виктория сразу же задалась вопросом, знал ли об этом капитан
Тернер.
– Пойдемте, – велел Шон, – я помогу вам.
Повезло, что остались живы.
Он поднял ее на ноги. Шелковые чулки куда-то исчезли вместе
с обрывками платья. На ней остались только трусики и комбинация, а подол платья
исчез. Правда, карман вместе с бумажником были еще на месте. Виктория даже не
смутилась, когда молодой матрос почти притащил ее в пивную, где принимали
выживших. Кроме того, городские власти открыли церковь, отель, муниципалитет,
больницу и военно-морской госпиталь. На вокзале работал пункт, где раздавали
чай. Жители делали для несчастных все что могли, а корабельная компания
Купарда, которой принадлежал корабль, доставила две тысячи гробов.
Войдя в пивную, Виктория сразу же увидела знакомые лица и
среди них капитана. Его и Маргарет Макуорт подобрал маленький пароходик
«Блубелл».
– Милое платьице, – сухо сказала какая-то женщина,
оглядев Викторию. Сама она была одной из немногих счастливиц, которой удалось
спасти обоих детей, но все трое были совсем голыми. В углу комнаты другая
незнакомка оплакивала мужа и малышей. Таких было куда больше. Бедняги гибли на
глазах близких: тонули, падали под ударами тяжелых предметов, многим не удалось
доплыть до берега. Кошмар наяву все продолжался. Виктория почти обезумела.
Только бы удалось послать сестре телеграмму! Разумеется, она подвергает
опасности себя и Оливию, но выхода просто нет! Необходимо дать ей знать, что
она цела и невредима.
В полночь американский консул Уэсли Фрост принялся обходить
места сбора уцелевших пассажиров и предлагать помощь. Виктория дала ему адрес
Оливии и приписала несколько коротких строк. Сестра непременно поймет их смысл.
Консул обещал сделать все возможное и поспешно удалился, отговорившись делами.
На борту находилось сто восемьдесят девять американцев, но пока невозможно было
сказать, сколько из них выжило. Приходилось иметь дело с истерически рыдающими
людьми всех национальностей, измученными, серьезно раненными, стремившимися как
можно скорее разыскать и известить родных.
– Я позабочусь обо всем как можно скорее, мисс
Хендерсон, – пообещал он, вручая ей одно из одеял, пожертвованных добросердечными
женщинами. Многие из спасенных были в лохмотьях или совсем голые, но никто не
обращал на это внимания.
– Спасибо, я очень ценю ваше участие, –
пробормотала Виктория, дрожа так сильно, что стучали зубы. Она все еще дышала с
трудом: слишком наглоталась воды. Наконец ноги ее подкосились, и она опустилась
на пол, прислонившись спиной к стойке бара. Удалось ли выплыть Алфреду
Вандербильду? Она так его и не увидела…
И Виктория вдруг вспомнила о Джеффри, который чудом спасся в
кораблекрушении. Ей отчего-то захотелось обнять его и Оливию, сказать, что
теперь представляет, каково ему пришлось…
Она закрыла глаза, чтобы отсечь страшные картины, ужасные
образы, забыть о женщине, корчившейся в родовых схватках как раз в тот момент,
когда корабль тонул…
Неожиданно она увидела Оливию, сидевшую на кровати, и всеми
силами души попыталась сосредоточиться и мысленно передать, что она жива и
относительно здорова. Хоть бы Оливия услышала ее!
Глава 23
В понедельник утром Оливия едва дождалась, пока Чарлз и
Джеффри позавтракают. Она сгорала от нетерпения остаться одной. Чувствовала она
себя ужасно и к тому же до сих пор не пришла в себя после бурной ссоры с
Чарлзом. Тот строго запретил ей читать газеты.
– Доктор велел тебе не расстраиваться, – твердил
он, вырывая у нее газету.
– Немедленно отдай, Чарлз! – завопила Оливия, сама
не узнавая собственный голос, и ошеломленный Чарлз молча выпустил газету из
рук. – Прости, – тут же извинилась девушка. – Не понимаю, что на
меня нашло. Просто хотела почитать что-то и отвлечься от мыслей об Оливии.
– Понимаю, – коротко бросил он и вскоре наконец
отбыл в контору.
Даже Джефф сегодня, казалось, нарочно испытывал ее терпение,
и, едва за ним закрылась дверь, Оливия схватила шляпку, ридикюль, выбежала на
улицу и, поймав такси, велела ехать в контору пароходства Кунарда на
Стейт-стрит. И оказалась совершенно не готовой к тому, с чем пришлось
столкнуться. Толпы взбешенных, рыдающих, вопящих людей осаждали здание,
кричали, бросались камнями, ругались, выли, умоляя дать сведения, а когда получали
отказ, словно лишались рассудка. Управляющий и клерки делали все что могли и с
помощью полиции пытались отогнать нападавших. Оливии кое-как удалось узнать,
что никакой новой информации у них нет, если не считать весьма приблизительной
цифры общего количества погибших – около тысячи человек, а возможно, и больше.
Найдено тело утонувшего Фромана, но конкретно ничего не известно. Среди
окружающих распространялись самые невероятные слухи, один ужаснее другого.
Говорили также, что в Германии празднуют очередной триумф подводных лодок, что
еще больше взбесило толпу.
Простояв у конторы семь часов, Оливия так и не добилась
того, за чем пришла: список уцелевших обещали прислать только к завтрашнему
дню. Правда, назывались имена погибших, даже ходили какие-то списки. Какой-то
молодой человек утверждал, что пароходство наняло фотографов с заданием делать
снимки трупов, чтобы прислать в Америку на опознание.
С тяжелым сердцем возвращалась Оливия домой. Но в какие-то
мгновения, когда ей удавалось отрешиться от всего, она словно слышала, как
Виктория что-то ей говорит. И дурнота прошла. Она просто не чувствовала, что
сестра мертва, хотя кто знает? Но если Виктория утонула, значит, и ей не
суждено жить.
