– Проклятые фрицы… женщин и детей… звери… – охнул Марк,
но Виктория уже склонилась над вторым. Он звал мать и просил воды. Мальчику из
Гэмпшира было всего семнадцать, и через несколько минут он умер у нее на руках.
В эту ночь она утешала бесчисленное множество раненых и проводила их в
последний путь. Ничего особенного от Виктории не требовалось: она держала их за
руки, зажигала папиросы, подносила воду даже тем, кто уже не мог пить. У некоторых
были разворочены животы, сожжены лица, наполнены газом легкие. Невероятные,
немыслимые, вызывающие безумный ужас сцены…
Только утром она вернулась в палатку сестер, перепачканная
кровью, гноем и рвотой. И не знала, куда идти и где ее вещи. Во всем этом
кошмаре она совершенно забыла о чемодане. Она всю ночь помогала Дидье выносить
мертвых и складывать их на землю. Сколько их, юных и пылких, нашли свой
последний приют в глинистых холмах Франции!
– Вон в той палатке столовая, – показал Дидье, и
Виктории на миг показалось, что у нее просто нет сил туда добраться. Она не
спала ночь, все тело ныло, как от побоев, но Дидье, казалось, был
неутомим. – Уже жалеете, что приехали, Оливия? – осведомился он, и
девушка едва не поправила его, назвавшись настоящим именем, но вовремя
осеклась.
– Нет, – солгала она с вымученной улыбкой.
Но Дидье сразу распознал ложь. Да, она достойно повела себя,
и, если останется, на такую можно положиться. Большинство добровольцев – просто
хлюпики. С трудом выдерживали несколько дней и давали деру, потрясенные
увиденными ужасами. Стойких и отважных было слишком мало, фактически единицы,
но они выносили на своих плечах все тяготы войны и были здесь с самого начала,
вот уже почти год. Но эта… эта… вряд ли. Слишком молода и красива. Заявилась
сюда по глупости и тщеславию и теперь не знает, как выбраться.
– Вы привыкнете. Подождите до зимы и увидите, вам
понравится, – пообещал он. Прошлой зимой войска тонули в грязи, а сверху
лились потоки воды. Но это все же лучше, чем, подобно русским, замерзать в
Галиции.
Но Виктория вдруг сообразила, что зимой уже будет дома, с
Чарлзом и Джеффри. Какими они кажутся сейчас далекими и нереальными! Только
Оливия по-прежнему живет в ее душе, и Виктория почти слышала, как сестра
разговаривает с ней по ночам.
Она отошла от Дидье и поковыляла к палатке, где раздавали
еду, жадно втягивая носом ароматы кофе и какие-то незнакомые запахи. Странно,
несмотря на всю бойню, кровь и мерзость, она зверски голодна!
Виктория положила себе яичницу из порошка, рагу, состоявшее
в основном из хрящей, и толстый ломоть хлеба, зачерствевший до твердости
дерева, но она все равно съела его, макая в подливу. И запила все двумя
огромными кружками крепкого черного кофе. С ней здоровались, но и сестры, и
санитары были слишком измучены, чтобы поговорить. Здесь раскинулся настоящий
военный городок. Палатки служили казармами, госпиталем, столовой и складами, в
маленьком замке стояли постоем старшие офицеры во главе с генералом, а на ферме
жили младшие. Остальные разместились в казармах. Виктория все еще не знала, где
будет жить.
– Вы от Красного Креста? – спросила ее миловидная
полная девушка в форме сестры милосердия. Она с аппетитом уминала завтрак, не
обращая внимания на измазанный кровью передник. Двенадцать часов назад Виктория
была бы шокирована, но сейчас даже глазом не моргнула.
– Должна была к ним присоединиться, но не
успела, – пояснила Виктория. Девушку звали Рози, и, как многие здесь, она
оказалась англичанкой. – Они уехали без меня. Не знаю, что с ними
случилось.
Рози как-то странно поглядела на нее.
– Зато я знаю. Их машину накрыло снарядом .в Меце.
Никто не спасся. Все трое убиты.
Подумать только, если бы она сидела в той машине, сегодня ее
уже похоронили бы… если бы было что хоронить.
– Что собираетесь делать? – тихо спросила Рози, и
Виктория надолго задумалась. Она отнюдь не была уверена, что хочет остаться.
Здесь куда опаснее и тяжелее, чем она представляла. Одно дело – находиться в
Нью-Йорке и слушать лекции. Издали все казалось таким простым и определенным,
проблемы – ясными, идеи – благородными. Она собиралась водить машину. И возить…
кого? Умирающих? Трупы? Какой же она была наивной дурочкой! Но если она решит
остаться, значит, должна приносить пользу.
– Сама не знаю, – нерешительно протянула
она. – Я не сестра милосердия и ничего не умею. Вряд ли от меня будет
толк.
Сгорая от непривычного для себя смущения, она робко
поглядела на Рози:
– С кем мне поговорить?
– С сержантом Моррисон, – улыбнулась Рози. –
Она главная над добровольцами. Не обманывай себя, крошка. Нам необходима любая
помощь, даже если ты ничему не училась. Вопрос в том, сумеешь ли ты это
вынести.
– Как мне ее найти?– вместо ответа осведомилась
Виктория.
Рози рассмеялась и налила себе кофе.
– Подожди минут десять, она сама тебя отыщет. Сержант
Моррисон знает все, что здесь творится. Смотри не говори потом, что тебя не
предупредили.
Она оказалась права. Не прошло и обещанных десяти минут, как
в палатку деловито вошла великанша в мундире и смерила Викторию оценивающим
взглядом. Она уже услышала от Дидье о новенькой. Сержант Моррисон, блондинка с
голубыми глазами, под два метра ростом, прибыла из Мельбурна. Она сражалась во
Франции с самого начала войны и даже не была ранена. При этом она обращалась с
волонтерами как с собственными рабами и, если верить Рози, правила железной
рукой.
– Говорят, вы проработали всю ночь, – вежливо
начала она, и девушка, изумленно взирая на нее, вздрогнула от непонятного
страха.
– Да, – пробормотала она, вытягиваясь как
старательный рядовой. Странно после всего хаоса наконец отыскать оазис порядка
и спокойствия. Здесь каждый знал свои обязанности.
– И как вам понравилось? – без обиняков
допрашивала сержант.
– Вряд ли «понравилось» – подходящее слово, –
уклончиво заметила Виктория.
Рози, попрощавшись, направилась к операционной: ей
предстояла еще одна двенадцатичасовая смена. Они работали сутки или пока не
валились с ног. Рози однажды выдержала тридцать.
– Большинство из тех, за кем я ухаживала, умерли еще до
рассвета, – выдохнула Виктория, и Пенни Моррисон молча кивнула, хотя в
глазах промелькнуло нечто вроде жалости.
– Такое случается здесь каждый день. И что вы при этом
чувствуете, мисс Хендерсон?
Она помнила ее имя, знала, кто она, и без ведома Виктории
успела отослать ее чемодан в казарму и отвести койку в женском отделении.
– Лишняя пара рук нам очень пригодится, – честно
призналась Пенни. – Не знаю и не хочу знать, по каким мотивам вы сюда
приехали, но неплохо бы, если бы у вас хватило мужества все это вынести. Здесь
идут жестокие бои.
Виктория уже стала свидетельницей этому прошлой ночью. Ей
даже выдали респиратор – на случай, если немцы прорвут линию обороны и снова
применят газ.
