– Я капитан Эдуар де Бонвиль, – представился он, и
глаза Виктории просияли – впервые с того дня, как она покинула Нью-Йорк. Она
так давно ни с кем не говорила, если не считать леди Макуорт. Все остальные
беседы были чисто деловыми. Но тут… тут что-то иное.
– Вы здесь главный? Наверное, все-таки следует встать,
хотя не уверена, что удержусь на ногах.
– Вот и еще одно преимущество штатских. Ни к чему все
эти церемонии. От души советую вам не вступать в армию, – пошутил он и
уселся на потемневшее от времени бревно. – Кроме того, я вовсе не
командующий. Довольно мелкая шишка. Третий или четвертый по рангу.
– Поскольку именно вы подписывали мои бумаги, позвольте
вам не поверить.
– Ну… скажем, я не очень отошел от истины.
На самом деле все было не так. Он окончил Сомюр, знаменитую
военную академию для дворян и аристократов, и стал кадровым военным. И если и
дальше будет продвигаться по службе такими темпами, скоро станет генералом. Но
сейчас Эдуара куда больше интересовала не собственная биография, а прелестная
незнакомка. Последние два дня мужчины ни о ком другом не говорили, и даже Пенни
Моррисон терялась в догадках. Что нужно здесь юной красавице, явно из хорошей
семьи? Такой, как она, куда пристойнее проводить лето на балах и вечеринках, в
обществе себе подобных.
– Я слышал, вы плыли на «Лузитании», – заметил он,
глядя ей в глаза. Да… она не лжет… пережитые скорбь и боль ничем не
подделать. – Боюсь, ваша одиссея неудачно началась. Хотя это еще не конец.
Все впереди. Позвольте спросить: вы заблудились по дороге в какой-то земной
Эдем или настолько ненавидите себя, что стремились именно сюда?
Виктория засмеялась. Ей отчего-то нравился этот совсем
незнакомый человек. Было в нем нечто чистосердечное и открытое.
– Скорее второе. Я хотела попасть на фронт и была бы
безутешна, если бы мне это не удалось.
Взгляды их снова встретились. Оказалось, что глаза у них
совершенно одного цвета, несмотря на то что она была брюнеткой, а он –
блондином. Всякий посчитал бы их неотразимо привлекательной парой, хотя капитан
был намного старше. Ему уже исполнилось тридцать девять, и Виктория почти
годилась ему в дочери.
– После Сорбонны я год проучился в Оксфорде, ну а
потом, чтобы отшлифовать американский акцент, провел еще год в Гарварде. –
Он подмигнул и прекрасно сымитировал бостонский тягучий выговор. – Ну а потом
окончил Сомюр – это такая дурацкая военная академия, с кучей лошадей.
Виктория с уважением покачала головой. Даже она слышала о
знаменитой кавалерийской школе, равной по славе и репутации американскому
Уэст-Пойнту, разве что в последнем не было никаких лошадей.
– И вот я здесь, но откровенно говоря… – Он закурил, и
Виктория достала из пачки вторую папиросу. – Откровенно говоря, хотел бы
оказаться за тысячу миль отсюда.
Виктория горько усмехнулась. Вероятно, каждый на его месте
желал бы того же. Поразительно, что она так стремилась попасть сюда.
– И если в вас осталась хоть капля здравого смысла, вы
немедленно вернетесь в Англию, сядете на корабль, только на этот раз
американский, поскольку ваш президент достаточно разумен, чтобы не ввязываться
во все это, и отправитесь домой. Кстати, откуда вы?
– Нью-Йорк, – сдержанно объяснила девушка.
– Сбежали от тиранов-родителей?
По паспорту ей было двадцать два. Должно быть, рвалась на
волю из родительского гнезда. Возможно, ее привело сюда разбитое сердце.
Правдоподобно, хотя донельзя глупо.
– Нет. У меня добрый, любящий отец. Эдуар удивленно
поднял брови.
– И он позволил вам отправиться сюда? Странно! Виктория
сама не знала, почему откровенничает с ним.
Но он ей действительно нравился. Особенно голос,
выговаривающий слова с чужеземным прононсом.
– Знаете, я ни за что не позволил бы своей дочери
пуститься в такую авантюру! Слава Богу, что у меня нет детей!
Она невольно взглянула на его левую руку. Обручального
кольца нет, но это ничего не значит. У нее тоже нет кольца, хотя она замужняя
женщина.
– Он не знает, что я здесь, – откровенно
призналась Виктория. – Думает, что я в Калифорнии.
– Вы некрасиво поступили, – неодобрительно хмыкнул
Эдуар. Что, если с ней случится что-то? Она уже пережила кораблекрушение!
Весьма отважна для столь юной девушки. Дерзка и глупа. – И никто не знает,
где вы?
– Кроме сестры, – ответила Виктория, снова
прислонившись к дереву. Приятно было поговорить с ним, но она ужасно устала.
Правда, что-то толкало ее на откровенность. Хотя стоит ли признаваться ему во
всем? Но теперь он не отошлет ее обратно: бумаги подписаны, и, кроме того, она
совершеннолетняя. Кто может ей помешать?
– Мы близнецы, – тихо пояснила она.
– Двойняшки? – полюбопытствовал он, сразу
оживляясь.
Виктория кивнула.
– Совсем одинаковые?
– Абсолютно. Как две капли воды. Так называемые
зеркальные близнецы. Все приметы, что у меня слева, – у нее справа, как
эта родинка. Видите?
Она показала крошечное пятнышко на ладони, почти между
пальцами. Эдуар вежливо улыбнулся, не слишком интересуясь подробностями.
Хорошо, что второй сестры нет рядом, иначе началась бы бог весть какая
путаница.
– Никто не может различить нас, если не считать старой
няни, – лукаво усмехнулась девушка. – Даже отец.
Эдуар на секунду представил, что способны натворить такие
вот озорные девчонки, и даже зажмурился.
– Должно быть, окружающим от вас досталось, –
заметил он, – особенно мужчинам. Вы, разумеется, дурачили всех знакомых?
Виктория с таинственным видом поднесла палец к губам. Эдуар
прикрыл глаза, словно ослепленный ее красотой. Восторженные отклики, которые он
о ней слышал, не могли передать всей ее прелести. Эта девушка великолепна.
Такую можно встретить только раз в жизни.
– Не всех. Разве что некоторых, – с невинным видом
заверила она, чему де Бонвиль ни на секунду не поверил.
– Бедняги. Как нехорошо с вашей стороны! Я рад, что не
попался в ваши сети, хотя неплохо бы увидеть вас вдвоем. Кстати, как зовут вашу
сестру?
– Виктория, – едва заметно поколебавшись, обронила
она.
– Оливия и Виктория. Звучит как-нежная мелодия. Итак,
Оливия, лишь ваша сестра знает, где вы. И сколько времени вы намерены пробыть с
нами? До конца войны?
Весьма сомнительно. Что ей здесь? Она, очевидно, богата,
образованна, прекрасно воспитана, умна и ослепительно прекрасна. И разумеется,
в любую минуту может вернуться домой, едва устанет от трудностей, грязи, вони,
крови, непрерывной канонады. Дня два-три – и ее здесь не будет.
– Не знаю, – честно ответила девушка, и глаза ее
досказали все, чего до сих пор не понимал де Бонвиль. Кажется… кажется, она
бежит от чего-то. Или кого-то?
