Эдвард по-прежнему упрекал себя за побег дочери и втайне
твердил «Виктории», что Оливия любила Чарлза и поэтому предпочла уйти. Оливия,
разумеется, яростно это отрицала.
Но в остальном все шло как нельзя лучше, и в ночь бала у
Асторов Оливия выглядела неотразимо прекрасной. Чарлз не отходил от нее и,
только встретив старого друга, разговорился с ним и на минуту задержался,
оставив жену в компании приятельницы. Та ни на мгновение не сомневалась, что
разговаривает с Викторией, и Оливия умело избегала подводных камней. Правда,
она немного удивилась, когда дама недвусмысленно намекнула на возврат
карточного долга, но пообещала вернуть деньги немедленно после бала. Ах уж эта
Виктория! И еще клялась, что не играет в бридж!
Оливия вышла в сад, чтобы хоть ненадолго избавиться от шума
и громкой музыки, и долго стояла, любуясь кустами роз. Из задумчивости ее вывел
мужской голос.
– Папиросу? – предложил незнакомец.
Оливия обернулась, чтобы отказаться, и узнала Тоби.
– Нет, благодарю вас, – холодно обронила она. Он
был по-прежнему красив, но распутная жизнь уже оставила на лице первые следы.
– Как поживаете? – не отставал он, шагнув ближе, и
Оливия ощутила запах спиртного.
– Спасибо, прекрасно.
Она попыталась отодвинуться, но Тоби схватил ее за руку и
притянул к себе.
– Не уходи от меня, Виктория. Тебе нечего
бояться, – дерзко бросил он.
– Я не боюсь вас, Тоби, – спокойно и громко
ответила Оливия, к удивлению Уиткома и человека, стоявшего в тени, в нескольких
шагах от них. – Просто вы мне не нравитесь.
– Помню, когда-то ты пела по-другому, – прошипел
он, в эти минуты как никогда похожий на красивую ядовитую змею, и Оливия гневно
блеснула глазами.
– И что же именно вы помните, мистер Уитком? Как
обманывали меня или жену и прилюдно этим хвастались? Как соблазнили неопытную
девушку и лгали ее отцу? Люди, подобные вам, должны сидеть в тюрьме, а не
веселиться на балах, Тоби Уитком. И не трудитесь больше посылать мне цветы или
любовные записки, не тратьте время зря. Меня не интересует подобный вздор. Я
люблю мужа, и муж любит меня. И если еще раз посмеете меня беспокоить, я не
только ему, но и всему городу расскажу, что вы меня изнасиловали.
– Не было никакого изнасилования, это… – попытался
оправдаться Тоби, но прежде, чем успел закончить, вперед выступил Чарлз и
улыбнулся жене с самым довольным видом. Он отправился искать Викторию и
случайно увидел, как Уитком последовал за ней. И не устоял перед искушением
подслушать, о чем они говорят. Он не ожидал такого резкого отпора, и теперь был
искренне счастлив. Старые призраки наконец улеглись в могилы и оставили их в
покое. Теперь между ними стояла лишь прежняя любовь к Сьюзен, но и от нее
осталась лишь память. Он не забыл первую жену, просто скорбь улеглась. Он не
знал того, чего боялась и знала Оливия. Сестра вот-вот вернется, и тогда конец
всему.
– Пойдем, дорогая? – осведомился Чарлз, взяв ее
под руку, и, гордо улыбаясь, повел жену в гостиную. – Ты прекрасно
держалась. Напомни мне никогда не вступать с тобой в словесный поединок. Я и
забыл, какая ты отважная воительница. Каждое слово вонзается, как клинок.
– Ты подслушивал?! – сгорая от стыда и потрясения,
пролепетала Оливия.
– Не хотел, но, когда увидел, что он крадется за тобой,
вышел, чтобы защитить тебя, если понадобится.
– Уверен, что попросту не ревновал? – поддела
Оливия, и Чарлз, слегка покраснев, ничего не ответил. – Не стоит. Он
мерзкий слизняк, и давно было пора кому-то сказать ему об этом.
– По-моему, у тебя неплохо получилось, – улыбнулся
Чарлз и, поцеловав ее в щеку, повел танцевать.
Глава 28
День благодарения в этом году был омрачен отсутствием
Виктории, и Оливия молча тосковала по сестре. Впервые за много лет они не были
вместе.
За ужином Эдвард произнес молитву, но настроение у всех
оставалось подавленным: каждый думал о прошлых временах и о потере любимых.
Единственное, что хоть немного радовало, это ожидаемое появление младенца.
Джефф, правда, немного смущался, но тоже считал, что новый брат или сестричка –
совсем неплохо.
Беременность Оливии стала более заметной, несмотря на то что
она старательно выбирала туалеты. К январю она не сможет больше показываться в
обществе, разве что перед самыми близкими друзьями или на обедах в узком кругу.
Ребенок, похоже, необычайно велик, и Оливия втайне надеялась, что будут близнецы,
хотя доктор так не считал. Когда она поделилась своими соображениями с Чарлзом,
тот закатил глаза и стал уверять, что пока он к такому не готов.
– Может, в следующий раз? – умоляюще заныл он. Но
пока жена, в отличие от Сьюзен в таком же положении, прекрасно себя чувствовала
и, несмотря на былую нелюбовь к младенцам, сейчас, казалось, только и мечтала о
своем ребенке. Она даже не упоминала о том, как боится, подобно матери, умереть
в родах. Она больше ничего не опасалась и была совершенно счастлива. Однако,
когда Чарлз заикнулся, что одного ребенка мало, жена ответила, что все зависит
от него, и он понял: если она откажется снова родить, он смирится и не попросит
о большем. Сама же мысль о близнецах отчего-то вывела его из равновесия.
***
Зима тысяча девятьсот пятнадцатого года стала одной из самых
тяжелых в истории Первой мировой войны. Обе стороны укрепляли позиции, готовясь
к новым битвам. Подвозили боеприпасы, прибывало пополнение, а обстрелянные
солдаты сидели в насквозь промерзших окопах, пытаясь хотя бы немного отдохнуть
и отрешиться от мрачных мыслей. Газовые атаки продолжались. К ноябрю Эдуар
вернулся из Артуа и заверил Викторию, что пока больше никуда не поедет. Она
совсем перебралась к нему, и, хотя всему лагерю было известно об их романе,
окружающие относились к влюбленным с нескрываемой симпатией. Офицеры, соседи
Эдуара, старались почаще оставлять их одних.
Как-то вечером Виктория весело смеялась, готовя в старой
печи крохотную жалкую птичку.
– Нечего издеваться. Это перепелка, – уверял
вечный оптимист Эдуар.
– Ну уж нет, – убежденно заявила Виктория, –
это воробей. Посмотри, не больше мыши!
– Ничего ты не понимаешь, – проворчал Эдуар, целуя
ее и прижимая к себе. Он только что съездил в соседний Верден на два дня и
истосковался по Виктории. Больше он не может без нее. И не отпустит домой. Он
уже несколько раз пытался уговорить ее жить в Париже вместе с ним после
откровенного разговора с Чарлзом и сестрой. Оба они в одинаковом положении. Не
могут пожениться, пока ситуация не изменится, и поэтому лучше, вероятно,
укрыться в его замке, не слышать возмущенных голосов и ехидных сплетен.
– И возможно, когда нынешняя баронесса умрет или даст
мне развод, я сделаю из тебя честную женщину.
– Я и сейчас честная женщина, – упрямо возражала
Виктория.
