– Я не могу. Лучше мне вернуться в Кротон, –
рыдала она, как ребенок, вспомнив при этом сестру.
Виктория словно неожиданно очутилась здесь и терзалась той
же болью, от которой нет спасения. Опять повторялся кошмар, который преследовал
Оливию в ночь крушения «Лузитании», только на этот раз было еще хуже, потому
что Оливия от боли потеряла способность соображать. Ей никак не удавалось
сдержаться, она кричала все пронзительнее и как сквозь туман видела, что Берти
уводит Чарлза. Тот растерянно озирался, и Оливия взмолилась, прося вернуть его.
– Невозможно, – рассудительно заметила
Берти. – Ты и без того его расстроила. Не хочешь же…
– Хочу! – вскрикнула Оливия. – Хочу, чтобы он
был рядом, позови…
Но Берти не соглашалась, и Оливия кричала все громче.
Наконец силы ее иссякли. Откуда-то издалека доносились голоса Берти и доктора,
безуспешно уговаривавших ее тужиться.
– Позовите Викторию, – простонала она, и Берти,
отстранившись, пристально взглянула на нее. Но тут накатила новая волна боли, и
Оливия вновь забылась. – Виктория, – снова прошептала она и внезапно
услышала отклик сестры.
– Осторожнее! Придержи язык! – прошипела
Берти. – Ты себя выдашь!
Она сжала руку Оливии, но та была слишком измучена, чтобы
понять, о чем толкует Берти. Она непрерывно кричала.
Наступил рассвет, но все оставалось по-прежнему. Оливия,
истерзанная болью, почти теряла сознание. Даже Берти шатало, и Чарлз сварил
кофе для нее и доктора. Он осторожно постучал и спросил, как себя чувствует
жена.
– Ужасно, – простонала она. – О, Чарлз…
Она начала всхлипывать, и ему на миг показалось, что все ее
опасения были оправданны. Может быть, она унаследовала от матери слабую
конституцию и ребенок убьет ее!
– Милая, – выдохнул он, но доктор вежливо
предложил ему подождать в гостиной, уверяя, что там ему будет удобнее.
Ситуация в самом деле была не из легких. Доктор и сам втайне
тревожился за пациентку. Но прежде чем Чарлз успел ответить, схватки начались с
новой силой, и, пока врач и Берти суетились возле роженицы, он потихоньку встал
у стены. Однако час спустя его все же заметили.
– Я попросил бы вас выйти! – рявкнул доктор.
Но Чарлз, ко всеобщему изумлению, гневно вскинулся:
– Я никуда не уйду! Это моя жена, и я ее не оставлю!
Несмотря на боль, Оливии сразу стало легче. Он держал ее за
руку, просил тужиться, но все было бесполезно. Наконец доктор, обследовав
роженицу, объявил, что у младенца неправильное предлежание.
– Мне придется перевернуть его, – сказал он, и
Чарлз едва не зарыдал сам, видя муки жены. Наконец схватки возобновились. Но
ребенок, как и боялся Чарлз, оказался слишком велик. Ну почему они не заставили
ее лечь в больницу! Беда в том, что доктор постоянно успокаивал ее, уверяя, что
все обойдется.
– Я больше не могу, – сокрушенно пробормотала
Оливия между схватками. Ее вырвало и вновь скрутило судорогой боли.
Чарлз во всем винил себя, жалел, что вообще занимался
любовью с женой. Ему хотелось схватить ее в объятия и бежать отсюда. Но тут она
поморщилась, напряглась, и на кровать внезапно выскользнул крошечный, как
куколка, малыш – розовая, умилительная, идеально сформировавшаяся девочка.
Раздался тихий мяукающий плач. Доктор поднял ее, и все с изумлением уставились
на младенца.
– О, как она прекрасна! – охнула Оливия.
– Ну вот, все не так уж плохо, – утешил доктор, и
Оливия улыбнулась, но улыбка тут же превратилась в гримасу боли.
– Что случилось? – завопил насмерть перепуганный
Чарлз. – Ребенок уже появился!
– Такое иногда случается, – пояснил доктор. –
Это идет послед. Бывает, это даже больнее, чем сами роды.
Оливия снова закричала, и Берти бросилась к ней.
– Не нужно… больше… пожалуйста… – взмолилась Оливия,
глядя на Чарлза так, словно безжалостные волны уносили ее навсегда, и Чарлз
мысленно поклялся не иметь больше детей.
– Кажется… – понимающе начала Берти, но доктор перебил
ее:
– Через минуту покажется послед.
Но у Оливии вдруг началось сильное кровотечение, и она,
превозмогая муку, внезапно начала тужиться, без всяких подсказок.
– Доктор, это нормально? – выдавил Чарлз. И тут
между бедрами роженицы показалась вторая головка, на этот раз чуть
побольше. – Виктория, – ошеломленно выдохнул Чарлз, улыбаясь жене.
Та, задыхаясь, цеплялась за него. Он и Берти смеялись и плакали одновременно.
– Что? О Боже… – поняла наконец Оливия, и через
несколько минут, в начале десятого утра, появилась вторая девочка, а потом
вышел и послед. Крошки были совершенно одинаковыми, совсем как она и Виктория.
Оливия, не веря собственным глазам, смотрела на близнецов. – Не может
быть! – слабо засмеялась она.
Ей вдруг стало необыкновенно легко. Доктор положил ей на
грудь малышек, кровотечение почти прекратилось, а Берти поспешно меняла
простыни. Она была шокирована присутствием Чарлза, хотя про себя считала, что
он помог куда больше доктора.
– Я тебя обожаю, – прошептал Чарлз и, поцеловав
жену, понес показывать новорожденных Джеффу. Мальчик изумленно таращился на
сестренок. Подумать только, такие маленькие, хорошенькие и совершенно
одинаковые. Позже доктор объяснил, что их сердечки бились в унисон, поэтому он
и ошибся, посчитав, что ребенок один.
Пришлось наложить Оливии несколько швов, а потом Берти
протерла ее прохладной надушенной водой. Как только за доктором закрылась
дверь, старушка с сокрушенной улыбкой уставилась на воспитанницу.
– Что ты наделала, глупая девчонка? – пробурчала
она, и Оливия сразу поняла, в чем дело. Удивительно еще, что ей так долго
сходила с рук их авантюра. Почти год прошел!
– Она заставила.
– Что, и с мужем спать тоже? – засмеялась Берти.
– Ну… не совсем, – расплылась в улыбке Оливия,
такая счастливая, что даже пережитые страдания казались чем-то незначительным.
– Где она? – шепотом спросила Берти.
– В Европе.
Но прежде чем Оливия успела все рассказать, в комнате
появились Чарлз с Джеффом.
– Они такие миленькие, тетя… Виктория, – вовремя
поправился мальчик, испуганно глядя на роженицу, но та улыбнулась и поцеловала
его.
– Твой папа говорит, что ты выглядел точно таким же,
когда родился, – мягко пояснила она.
Джефф окончательно смутился и поскорее удрал, чтобы
рассказать соседям о великом событии. Оливия и Чарлз остались одни. Берти
собралась искупать малышек в соседней комнате.
– Прости, что пришлось столько вынести из-за
меня, – виновато промямлил Чарлз, хотя не мог скрыть гордый блеск глаз.
