Нетудыбаба вошел в небольшую аккуратную хату, сел за стол напротив ведуна и посмотрел тому прямо в мудрые глаза.
— Больше не пей, дурак! — коротко бросил Пацюк, и с тех пор у атамана с выпивкой как отрезало.
Ну не тянет его больше на это дело, и все тут. И не то чтобы он горилки боялся. Нет, все чин чином, в руки кружку берет, отхлебывает, а там… вот где диво, вода! Да-да, именно обыкновенная вода или, того хуже, уксус. И каждый раз, поднося кружку с выпивкой к губам, Нетудыбаба отчетливо слышал издевательский смех Рудого Пацюка, доносившийся откуда-то издалека.
Такая вот с Мыколой некогда вышла история.
Другие же спокойно из его кружки пили, и была там отнюдь не вода или уксус, а самая настоящая горилка…
Неладное Нетудыбаба почувствовал, когда идущие следом за телегой Пузырь с Сивоконем вдруг ни с того ни с сего перестали весело переговариваться. Это здорово насторожило бывалого казака.
Мыкола был тертым калачом и своим подопечным не шибко доверял, тем более когда речь заходила о выпивке.
«Что же замыслили вражьи сыны?» — только и успел подумать бравый атаман, как сзади на него набросились ополоумевшие от близости первача казаки.
Однако же в их действиях не было признаков умопомешательства, ни полного, ни даже частичного. Негодяи действовали весьма продуманно, сразу было ясно, что договорились обо всем загодя, еще до того, как груженная бочками телега покинула позиции российских войск.
Но Нетудыбабу не так-то просто застать врасплох.
Мыкола сгруппировался и, слегка оглушив кулаком неповоротливого Сивоконя, остановил телегу, но затем повалился в глубокий снег. Тут к месту драки подоспели главные вдохновители всего этого безобразия — Грыцько Крысюк и Петро Гарбуз.
Общими усилиями отбивающийся атаман был скручен и аккуратно привязан к небольшой березке у обочины дороги, дабы не мешал осуществлению задуманного.
— Да я вас под кошевой суд отдам! — пообещал красный как помидор Нетудыбаба, злобно сверля взглядом казаков, снимающих с телеги толстый просмоленный бочонок.
С веселым гомоном казачки поставили бочонок в снег и, выбив пробку, стали осторожно наполнять заранее приготовленные кружки.
— Шмальчук с вас, бовдуров, три шкуры спустит, — продолжал угрожать разгневанный атаман, — а я добавлю… вы у меня надолго эту пьянку запомните!
— Да не журись ты так, Мыкола, — примирительно проговорил счастливый, словно вымытый ефиопский элефант, Крысюк. — Так на так добру пропадать. Никто ведь и не заметит, что не хватает одного бочонка.
Это ведь лучший княжий первач, столетней выдержки. Вот попробуй и сам поймешь…
С этими словами щедрый Грыцько поднес злобно плюющемуся Нетудыбабе полную кружку.
От кружки явственно несло яблочным уксусом.
Мыкола с отвращением поморщил нос, отворачиваясь от мерзкого пойла.
— Глядите, парни, атаман не пьет!
Остальные казаки в священном ужасе уставились на перекошенного Нетудыбабу. Сейчас он им казался еще более жутким чудовищем, нежели пресловутое Идолище Поганое.
Чтобы казак, да не пил?
Нет, было в этом что-то сверхъестественное.
— А… сучьи дети! — зловеще усмехнулся Мыкола, сверкая глазами.
Казаки попятились прочь от березки и дружно схватились за висевшие на шее у каждого родовые обереги.
Страх страхом, но все ж таки добили они чудесный бочонок, время от времени поглядывая на всякий случай на странно притихшего атамана.
Нетудыбаба смекнул — не все еще потеряно. Ночь далеко, и для успешного выполнения сорванного диверсионного рейда время пока имеется. Ему бы только освободиться. С заданием справится и один человек, главное — вовремя успеть. И Мыкола принялся ждать, тихонько усмехаясь, и эта ухмылка не обещала нажравшимся дармового первача казакам ничего хорошего…
Первым от удара тяжелого молота в снег повалился Петро Гарбуз.
Тарас Пузырь успел обернуться, но это ему мало чем помогло, молот опустился на его пьяную черепушку быстрее, чем казак успел как следует испугаться. Панас Сивоконь и Грыцько Крысюк бросились было бежать, но возникший из-под земли навий богатырь настиг их в два прыжка, уложив обоих на месте.
Нетудыбаба же хохотал как бешеный, уж он-то заранее знал, чем все дело кончится.
— Здорово, Мыкола! — Навий богатырь приветливо улыбнулся и, взвалив молот на правое плечо, подошел поближе
— И тебе здравия желаю, Кондратий, — отозвался атаман. — Может, развяжешь веревки, дело одно не ждет.
Кондратий крепко задумался, оценивая предложение.
На голове у навьего богатыря был надет симпатичный бочонок с крантиком, на мощной груди слегка светилась дивная кольчуга с плетением в виде маленьких пивных кружек. На ногах зеленые штанцы с изображением коварного змия и меховые сапоги.
Вот только довольная физиономия синевой отливала, а так чем не добрый молодец, ратные подвиги время от времени совершающий.
Но, видно, недаром на Руси говорят о каком-нибудь пропойце что, мол, насинячился до безобразного состояния. Поэтому и страсть как любящие выпить русичи звали Кондратия между собой Синяком. Но сам навий богатырь это свое прозвище не любил, а коли такой бугай, да еще с молотом на плече обидится… ну нет, лучше не надо, себе же дороже потом обойдется.
— Ох, предвижу, что скоро будет у меня работенки невпроворот, — со вздохом проговорил Кондратий, не без удовольствия разглядывая телегу с бочонками. — Ладно, так уж и быть, развяжу, хотя за то, что ты у Рудого Пацюка от выпивки лечился, следовало бы тебя наказать. Раньше ведь мы с тобою почти что через день встречались…
Последнюю тираду навий богатырь произнес с толикой грусти.
— М-да, перевелись нынче мужики с таким, как у тебя, организмом. Нынче-то даже в Хмельграде не все умеют пить как надо. Три кружки выжрал и скопытился. А ты, помнится, и опосля трех бочек на ногах крепко стоял и с шаблей своей лучше трезвого управлялся.
— Кончай трепаться, — нетерпеливо выкрикнул Нетудыбаба. — Развязывай давай!
Кондратий распутал веревки.
Атаман размял руки, пнул ногой изменника Сивоконя и, вскочив на козлы телеги, пронзительно свистнул.
Лошади встрепенулись и рванули по извилистой заснеженной дороге.
— Смотри, не перевернись ненароком! — с тревогой прокричал вслед удаляющейся телеге Кондратий.
Однако Мыкола его уже не слышал.
— Стоять! — выкрикнул дежуривший у поваленной сосны, коей была перегорожена дорога, здоровый мордатый мериканец.
— Тпру-у-у-у… — Нетудыбаба натянул поводья, тормозя у самой дорожной заставы.
— Что везешь? — с небольшим акцентом недовольно спросил солдат, подозрительно рассматривая Мыколу.
