* * *
Сын Зевса сделал пару коротких звонков на Олимп, и вот они вместе с Софоклюсом уже стремительно мчатся по безлюдным угрюмым равнинам далекой Ливии.
— Знаешь, Геракл, ты всё не перестаешь меня удивлять! — восхищенно произнес историк, как-то странно глядя на правящего колесницей героя.
— Да? И чем же я тебя так безмерно удивляю?
— В отличие от прочих греческих крети… то есть, прости, героев ты способен на совершенно бескорыстные благородные поступки, не имеющие почти никакого отношения к твоим официальным подвигам.
— Ну, ты и сравнил! — возмутился сын Зевса. — Что значит это твое «в отличие от прочих греческих героев»? Нет никаких прочих героев! Я один, великий и непобедимый, единственный достойный герой Аттики!
— Вот так всегда, — грустно улыбнулся историк. — Если бы не твоя феноменальная мания величия и уникальнейшая способность всё портить, цены бы тебе как ДЕЙСТВИТЕЛЬНО великому герою Греции не было!
— Ни хрена не пойму, что ты там мелешь, — гневно отозвался могучий герой. — Все эти разговоры мне не по душе. Заткнись, или пойдешь дальше пешком.
— Ну вот, а я что говорил? — тихо вздохнул хронист…
Вдалеке замаячила пограничная застава, вернее, огромное бревно, преграждавшее дальнейший путь. Рядом сидел великан, вяло поигрывая на свирели.
Остановив колесницу, Геракл достал из висевшего на поясе мешочка с золотом блестящий новенький талант и небрежно швырнул его великану.
— Слышь ты, образина, кончай дудеть, освобождай дорогу!
Гигант перестал играть, с удивлением воззрившись на сына Зевса.
— Я Антей, сын Посейдона и богини земли Геи. Как ты смеешь, смертный, так со мной разговаривать?!
— Ха-ха-ха… — басом рассмеялся могучий герой. — Нет, вы только посмотрите на эту наивную обезьяну. А знаешь ли ты, жертва жестокой природы, чей я сын?
— Не-а, — честно ответил Антей.
— Я великий сын Зевса, владыки богов и повелителя смертных! — с пафосом возвестил Геракл.
— Ух ты! — непонятно чему обрадовался великан. — Какой славный мне встретился противник, а то бегают тут всякие недомерки, псиной воняют…
С этими словами Антей снял правую сандалию и с отвращением отодрал от нее, как показалось грекам, труп рыжей лишайной собаки.
— Фу, какая гадость! — с омерзением поморщился великан, отбрасывая в сторону полураздавленное тщедушное тельце.
— Какой я тебе противник, убожество? — гневно вскричал сын Зевса. — Пойди проспись, сатиров пьянчуга, да я тебя одной левой уложу! Да ты вообще представляешь своей тупой башкой, на кого пифос катишь?!
— Представляю! — ответил Антей, опуская мощный кулак на золотую колесницу эллинов.
Но Геракл отреагировал быстрее, выставив вверх острое копье.
— У-а-у-ва-а-а-а… — взвыл великан, хватаясь за пробитую руку.
Герой спрыгнул с колесницы и, не теряя драгоценного времени, ударил Антея под коленную чашечку.
Гигант вскрикнул и с грохотом упал на землю. Однако дальше произошло нечто уж совсем из ряда вон выходящее. Великан выдернул из руки застрявшее копье, и кровоточащая рана тут же, на глазах у изумленных греков, затянулась.
— А-а-р-р… — зарычал Антей, вновь бросаясь на Геракла.
Сын Зевса ловко отскочил в сторону, ставя противнику подножку. На этот раз великан брякнулся мордой оземь и тут же получил от Геракла огромным камнем по затылку.
Но и это не остановило придурка.
«Что-то здесь не чисто, — подумал сын Зевса, ломая Антею левую ногу. — Если размышлять логически, то… Ведь мать идиота богиня земли. Значит… Ну, конечно же, она питает его своей силой!»
— Ой-я-я-я… е-о-о… — завизжал великан, снова падая на землю и нецензурно выражаясь.
— Так его, так его! — азартно кричал прыгающий в колеснице Софоклюс.
Геракл победно улыбнулся и, вскочив в боевую повозку, несколько раз переехал катающегося по земле Антея.
— Ну что, может быть, для начала хватит?
— У-у-у-у… — тихо подвывал воинственный великан, вправляя себе сломанную шею.
— Сатир его побери! — уже не на шутку разозлился сын Зевса, когда Антей в очередной раз твердо встал на ноги. — Значит, хочешь по-плохому, ну, сейчас я тебя…
Выскочив из колесницы, Геракл провел молниеносную серию сокрушительных ударов: по почкам, по печени, в нос и в челюсть противника.
Великан покачнулся.
Сын Зевса ухнул и, схватив гиганта за туловище, поднял его над землей.
— Мама-а-а-а… — жалобно заверещал Антей, яростно дубася великого героя кулаками по голове.
Но силы в этих ударах было не больше, чем у немощного морского старца Нерея. Догадка Геракла, как ни странно, оказалась верна.
— Немедленно опусти меня на землю! — плаксиво потребовал барахтающийся в воздухе великан. — Я теряю свои силы. Мама, какого сатира?..
— Ага, обделался! — улыбнулся Геракл и, повернувшись к историку, зычно бросил: — Софоклюс, давай тащи какой-нибудь булыжник.
Хронист не растерялся и, подобрав с земли увесистый камень, зазвездил им испуганному великану аккурат промеж глаз.
Орудие древнегреческого пролетариата не подвело.
— Фух! — Сын Зевса швырнул бесчувственное тело врага в небольшую, случившуюся неподалеку расщелину. — А ты говоришь, увеселительная прогулка…
Вернувшись к дороге, могучий герой пинком отбросил преграждавшее путь бревно и пошел поглядеть на труп раздавленной Антеем собаки, ибо животных Геракл очень любил.
При ближайшем рассмотрении собака оказалась худым тщедушным мужиком в нелепой рыжей шкуре.
— Так ведь… это же тот псих Херакл! — воскликнул Софоклюс, проверяя, дышит ли самозванец. — Жив безобразник, только вот без сознания. Наверное, от страха в обморок упал.
— Ему крупно повезло, что у Антея на сандалиях модная рифленая подошва, — пояснил Геракл, и они с историком устремились навстречу новым невероятным приключениям.
* * *
В Египте греки решили особо не задерживаться. Правда, Софоклюс визгливо требовал сделать остановку и полюбоваться местными диковинными пирамидами и собакоголовыми статуями древнего бога Псевса.
Ну, оно и понятно — историк, что с него возьмешь.
Геракл требования хрониста невозмутимо проигнорировал и гнал колесницу всё дальше и дальше, приближаясь к мифическому краю земли.
Хотя сделать вынужденную остановку им всё-таки пришлось.
Дорогу в одном месте переходила огромная толпа пейсатых иудеев, ведомая в глубь египетской пустыни на редкость пронырливым типом по имени Моисеюс.
Увидав странствующих эллинов, Моисеюс не растерялся и, прикинувшись хромым, тут же предложил обменять золотую колесницу на священный песок из далекой пустыни Каракум, который сам он подобрал с земли полчаса назад.
