— Да здравствует великий Чистый Разум!
— Ура, — снова подхватила толпа.
— Да здравствуют великие идеалы равенства и справедливости!
— Ура, ура, ура.
— Мы че, в натуре, на митинг попали? — удивился Гена Фуфел. — Это че, коммуняки недобитые, что ли?
— Так вот, значит, куда они все в тридцать седьмом году делись, — прошептал Степановский, — а мы думали, что это репрессии.
— Не мелите ерунды, кретины, — зло огрызнулся Воротилов, — от звездолета ни на шаг. Я пойду вниз.
Осторожно шагая по ступенькам, Сан Саныч спустился к алтарю, став возле коротышки.
Туземцы испуганно притихли.
— Приветствуем тебя, народ прекрасной Утопии, — громко произнес авторитет, взвешивая каждое слово, — мы — ваши Отцы.
— Ура, — буркнул коротышка, странно косясь на Сан Саныча.
— Ура, — громко подхватила толпа.
— Товарищи, закатим в честь великих Отцов пир, — закричал туземец, — объявим сегодня в стране праздник.
— Пир, — взревела толпа, — праздник, ура… Воротилов величественно повернулся к коротышке:
— Милый друг, приглашаю тебя посетить наш небесный дом.
Туземец забавно кивнул, и они медленно поднялись к звездолету.
Зайдя в космический корабль, коротышка отряхнул свою одежду, поправил золотую брошь на плече, после чего раздраженно спросил:
— Вы чего это, дебилы, сюда приперлись? Сан Саныч от удивления чуть не сел на пол. Братки опешили, с открытыми ртами уставившись на туземца.
— Я спрашиваю, какого черта вы сюда приперлись? — повторил коротышка. — Неужели вас никто не предупреждал, что эта планета запрещенная и что туристические экскурсии на ней не проводятся.
Авторитет моргнул.
— Ну что ты, баран, зенки выкатил? — спросил его туземец. — Как будто пылесос говорящий увидал. Ты что со своими олигофренами решил под Богов закосить? Так вот я тебя огорчу, ни хрена у тебя не выйдет. Морды у вас уж больно протокольные.
— А ты кто такой? — только и смог выдавить из себя Воротилов.
— А вам какое дело? — взбеленился коротышка. — Я один из семи Верховных Хранителей всеобщего равновесия, Кавалер Ордена Разума, отвечаю за порядок, не допускаю бардак. В общем, так, бакланы, собрали манатки и свалили отсюда, да побыстрее, пока я не разозлился.
— А как же народ? — спросил Марк Степановский. — Народ-то нас уже видел.
Хранитель всеобщего равновесия презрительно посмотрел на рэкетира:
— Скажем, что это была всеобщая галлюцинация, вызванная неистовым молением Чистому Разуму. Все, пошли отсюда.
— Но мы не можем, — возразил Воротилов.
— Это еще почему?
— Наш звездолет неисправен.
С недоверием, смерив взглядом авторитета, Хранитель подошел к пульту управления, понажимал какие-то кнопки, подергал тумблеры.
— Ага, — сказал он, — кто-то из вас, дебилов, разлил тут чашечку кофе, а другого места для завтрака, значит, не нашлось?
Марк Степановский потупил взор.
— Ладно, — махнул рукой коротышка, — будем теперь как-то выкручиваться. Значит, ты, ты и ты…
Хранитель по очереди ткнул пальцем в Воротилова, Степановского и Гену Фуфела.
— Пойдете со мной. Остальные чтобы с корабля носа не высовывали, иначе я прикажу взорвать пирамиду. Выйдете наружу лишь ночью. Я лично вас переведу в другое место. Вопросы есть?
Степановский робко потянул руку.
— Ну что там еще? — раздраженно бросил ему коротышка. — Говори скорее, дефективный.
— А можно узнать, где мы, — спросил рэкетир, — куда попали?
— Вы в Утопии, — просто ответил Хранитель, — на планете под названием Утопия, общество которой было построено некогда мудрым Мором Компореллой. Если хотите здесь выжить, слушайтесь меня. Хранителя Луция.
Вот такие пироги.
А ведь вполне могло быть и хуже, попади земляне чуть правее на соседнюю планету обезумевших стиральных машин-убийц.
Но не будем забывать и о событиях в Хрючевске…
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ В ХРЮЧЕВСКЕ
(микроподглава)
— Ну наконец-то, — полковник Толстолобов буквально бросился навстречу выбирающимся из тарелки суперагентам, — я уже вас порядком заждался.
Бельды протянул полковнику крепкую руку, Снежок лапку.
— А где же Бисквит Иванович? — спросил Толстолобов. — Ведь вы говорили, что прилетите втроем.
— Он там, в звездолете, — ответил Бельды, — телек смотрит.
— О Боже, Хосеадроид пошевелил антенной, — раздался в корабле радостный вопль очнувшейся от комы Кибермарии, — проснись, милый, встань, встань, встань…
— Что это за порнография? — удивился полковник. — Иванович что, крепко подсел на порнушку, так я из него эту дурь сейчас быстро выбью…
— Стойте, — Бельды схватил ринувшегося в корабль Толстолобова за локоть, — это всего-навсего сериал для домохозяек, и, пока он не закончится, Иванович от телевизора не отойдет.
— Чудны дела твои, Господи, — прошептал полковник, снимая фуражку, — как жизнь людей калечит…
— Полковник, — сказал Снежок, следя за киберами, выгружающими из тарелки непонятные ящики, — где сейчас Убийвовк, что делает?
— Действительно, — сказал Бельды, вынося из звездолета какие-то свертки, — успел уже что-нибудь натворить?
— Да вроде нет, — пожал плечами Толстолобов, — пока все тихо, стратегию, видно, разрабатывает в лучшей своей традиции. Он в органах когда служил, без начертанного на бумажке плана в туалет даже не мог сходить, вечно с моим кабинетом путал.
— Видимо, это у него врожденное, — кивнул Бельды, — оперативный кретинизм.
— С ним еще пылесосы какие-то ржавые прилетели, — сказал полковник, — говорящие и с клещами.
— Это не пылесосы, — ответил Снежок, — это нечто похуже, это разумные примусы, по пьянке когда-то сконструированные профессором Сумасбродовым. От него тогда жена с детьми в очередной раз ушла, и он весь свой гнев в изобретение и вылил. По замыслу это должны были быть управляемые на расстоянии с помощью усилия мысли газонокосилки, а на деле получились разумные примусы, которые от профессора тут же сбежали.
— А почему он их сконструировал в нескольких экземплярах? — удивился Толстолобов. — Это ж какой газон должен быть, футбольное поле.
— А черт его знает, — пожал плечами Бельды, — у человека депрессия была, видать, в определенный момент работы зациклился малость.
— М-да, — согласился полковник, — страсти играют человеком, а человек играет на трубе.
— На саксофоне, — поправил Толстолобова смеющийся Бельды, — как Черный Билл.
