— Киборги-шизофреники, — предположил Гена Фуфел, стреляя глазами по хорошеньким утопийкам.
— Так что, у вас и рынков нет? — ужаснулся Степановский.
— Нет, — ответил Хранитель, — есть лишь добровольные пункты обмена товарами.
— Е-мое, да как же вы здесь живете? Настроение у рэкетира резко испортилось.
“Боже, — подумал он, — куда мы попали?”
— Нэпманы-извращенцы, — Сказал Гена Фуфел.
— Гоминдановцы, — кивнул Сан Саныч, — хунвейбины чертовы.
— В моем присутствии попрошу не выражаться, — вспылил Хранитель, — не забывайте, что вы находитесь в обители разума.
Братки хотели еще что-нибудь такое ввернуть пооригинальней, но тут в толпе утопийцев раздался странный крик.
— Пророк, — завизжала какая-то женщина, — идет пророк.
Хранитель Луций побледнел.
— Так, — сказал Сан Саныч, ехидно усмехнувшись, — пойдемте-ка, пацаны, посмотрим на это поближе.
Пинком оттолкнув Луция с дороги, братки вышли на городскую площадь, посредине которой на странном возвышении, напоминающем эшафот, стоял высокий молодой человек с зелеными волосами и в кожаной обклепанной куртке, неистово толкающий пламенную речь.
— Ух ты, панк, — не поверил своим глазам Степановский.
— Обкурившийся травы Егор Летов, — согласно кивнул Гена Фуфел.
— Псих-хипун, обслушавшийся “Битлов”, — предположил Сан Саныч.
А Пророк на возвышении продолжал громогласно что-то вешать.
Братки подошли ближе, но ни черта все равно не поняли, лохматый нес какую-то полную околесицу.
— Не дышите розовым паром, — гневно потрясал кулаком Пророк, — прячьтесь в часы очищения в подземельях, разруште хрустальные дворцы, перекуйте чайники на мечи, повесьте Хранителей на осине.
— А вот это он правильно сказал, — согласился с Пророком Сан Саныч, — по этим отморозкам давно уже осина плачет, только вот где ее здесь взять.
— А-а-а-а, — взревела толпа и, словно волна прибоя, колыхнулась назад.
— А вот и менты, — усмехнулся Гена Фуфел, указывая в сторону, — с цепными пекинесами-убийцами.
На площади действительно появились здоровые мужики в коричневой форме с какими-то непонятными дворнягами на поводках.
— Псы-убийцы, — в ужасе закричали утопийцы, — скорее, товарищи, бежим.
И толпа начала быстро рассеиваться.
Братки же как стояли, так и остались на месте, продолжая глазеть на Пророка, которого бегство слушателей ничуть не смутило.
— Утопийцы, призываю вас испоганить этот рай, — истошно надрывался он, — идите и уничтожте цветники чистого разума…
Полицейские тем временем под предводительством Хранителя Луция спустили с поводков своих дворняг.
— Вот он, — кричал Хранитель, — на памятнике эшафоту, ловите его, ловите.
— Как ты думаешь, Сан Саныч, — спросил завороженный зрелищем Степановский, — это все тоже запланированная часть экскурсии?
— А черт его знает, — пожал плечами Воротилов, отшвыривая ногой пытающуюся прокусить ему ботинок дворнягу, — пойдемте, братва, поищем какой-нибудь ресторанчик. Что-то мне от всего этого цирка жрать охота.
А лохматый Пророк, проворно спустившись с каменного эшафота, исчез в открытом канализационном люке, с лязгом задвинув за собой железную крышку.
— Одним словом, отброс общества, — сделал вывод Воротилов.
И, расшвыривая ногами направо-налево злобных, истеричных дворняг, братки покинули площадь.
— Внимание, планета запрещена для высадки. Нужна особая санкция.
— Чего? — переспросил Фух, не веря своим ушам. Но бортовой компьютер был непреклонен.
— Планета для высадки запрещена, — безразлично повторил он.
— Я вас любил, любовь еще быть может… — промямлил привязанный к креслу Рональд.
— Что за санкция нужна? — спросил медвежонок. — Из каких инстанций?
— Правоохранительных, — ответил компьютер.
— Ну попали, — приуныл Фух, — эту санкцию мы получим при благоприятных обстоятельствах лет через десять.
— Каких? — не понял Белочкин.
— Световых, — вздохнул медвежонок, — пока она с другого конца галактики по факсу дойдет.
— Но ведь у нас на борту есть представитель закона? — удивился Белочкин.
— Кто, Рональд, что ли? — спросил Фух. — Нет, что вы, его из космической полиции давно уже выгнали за неумышленное убийство ценного свидетеля по делу краба-маньяка Хрольда. Он спирт выпил из аквариума, в котором свидетель жил.
— Да нет, — отмахнулся Белочкин, — я не о Рональде, я о капитане Синицыне,
— Что, что такое, — вскочил с кресла задремавший было Синицын, — в кого стрелять?
— Да успокойся, Федя, — Белочкин погладил капитана по фуражке, — лучше разрешение нам дай, как представитель правоохранительных органов, планету посетить.
— Даю, — кивнул Синицын и снова задремал.
— Вы его извините, — сказал Фуху Белочкин, — это на него смена часовых поясов так действует.
— Эй, ты слышал, — крикнул медвежонок бортовому компьютеру, — разрешение только что получено.
— Вхожу в атмосферу, — лаконично ответил компьютер, — куда посадить тарелку?
— Куда-нибудь, где она бы выглядела понезаметней.
— Могу на городскую площадь, — предложил компьютер, — кстати, там митинг.
Пробежавшись лапками по кнопкам, Фух проверил, не сгорела ли в компе какая микросхема. Но все было в порядке.
— Сядь в лесу, — приказал медвежонок, — если он там, конечно, есть.
— Есть, — подтвердил компьютер, — с озером, прямо у города, в котором высадились земляне, и из аборигенов вроде никого.
— Тогда садимся, — принял решение Фух, и тарелка пошла на снижение.
Раздался грохот, корабль сильно тряхнуло, проснувшийся Рональд громко матюгнулся.
— Что такое? — закричал Фух, дергая переключатели.
— Ничего страшного, — ответил бортовой компьютер, — просто мы случайно столкнулись с другим кораблем.
— Каким кораблем? — удивился медвежонок. — Аборигенов, что ли?
— Нет, — ответил компьютер, — у аборигенов кроме фотоаппаратов и умоотводов ничего больше не изобретено.
— Тогда чей же это корабль? — спросил Белочкин. — Тут что, проходной двор?
— Не знаю, — ответил компьютер, — продолжаю снижение.
Выбравшись из дымящегося звездолета, пионер с ненавистью осмотрел сильную вмятину в боку корабля.
— Ах ты, паскуда, — прошипел он, сжимая маленькие кулачки, — в каком же кабаке ты права получил?
