– Кто вы, господин? – спросил высокого ярко разодетого мужчину любопытный сэр Нэвил.
– Я внук покойного короля Размуса Третьего! – высокомерно ответил лапландец.
– Но насколько мне известно, у короля не было детей.
– Кто вам такое сказал? У меня даже есть бумаги, удостоверяющие моё происхождение. Если хотите, могу продемонстрировать.
– Нет, пожалуй, не стоит… – поспешно отказался сэр Нэвил, глядя на дёргающегося в седле Туоми, у которого руки чесались снести при помощи верного «Псякло» голову самозванцу.
– А вот мой спутник, – долговязый лапландец указал на хмурого, облачённого во всё чёрное господина, – родной брат покойного!
«Родной брат покойного» холодно кивнул.
– Ну и дела… – Сэр Дорвальд подъехал к хмурому Туоми. – Откуда местные жители знают язык Англии?
– Я просил Святого Клауса сделать та-а-а-а-ак, чтобы вы, прибыв сюда-а-а-а, понимали наш язык!
– Так, может быть, вы, благородный Туоми, будете говорить с нами на лапландском?
– С удово-о-о-о-ольствием!
– Но секундочку… – спохватился сэр Нэвил. – Ведь эти люди меня отлично понимают?!!
– Это магия! – сделав загадочное лицо, ответил Вяминен, перейдя на свой родной язык. – Она буквально разлита в воздухе. Всё происходит, потому что происходит, и не нужно искать объяснений, ибо они только всё портят.
– Наш северный друг прав! – кивнул Комуто. – Чудеса необъяснимы, и в этом главный парадокс и красота вселенского бытия.
Столица Лапландии поразила благородных господ своими размерами и многолюдностью. Такого количества разодетых словно на праздник людей рыцари не видели, пожалуй, со времён последнего Турнира Чести.
– Чему они радуются? – удивился сэр Гэвин, наблюдая, как уличные артисты танцуют вместе с дрессированным медведем.
– Наверно, тому, что король умер! – предположил сэр Бонифаций.
– А разве Размус Третий был кровавым тираном? – решил на всякий случай уточнить сэр Дорвальд.
– Что вы… – поспешно замахал руками Туоми. – Это был добрейший король из всех добрейших королей Лапландии, когда-либо живших под этим небом. Во время его правления не было ни одной войны!
– Тогда это вероломно и подло! – воскликнул сэр Нэвил и перетянул ближайшего артиста хлыстом по спине.
– Человека искусства всякий норовит обидеть! – гневно взревел уличный музыкант, и в сэра Нэвила тут же полетели надкушенные пирожки, мелкие камни и пустые кружки из-под эля.
Толпа откровенно потешалась.
– Мерзавцы, вы заплатите за ваше возмутительное по… – Но договорить сэр Бонифаций не успел, потому что в следующую секунду у него между зубами оказался надкушенный кем-то пирожок. – М… м… м… с вишней…
И благородный рыцарь с удовольствием заработал челюстями.
– Вишни цвет… как цвет моей печали… – грустно проговорил Комуто, идущий пешком, как все нормальные люди, потому что волшебное облачко в тесноте городских улиц могло стать причиной колоссальной паники с последующими увечьями ни в чём не повинных лапландцев.
– Мой друг, так вы действительно поэт? – восхитился сэр Вальтасар.
– Сборник моих лирических хокку «Собака в облаках» широко известен в моей стране истинным любителям поэтического жанра, – скромно потупив глаза, признался Комуто.
– «Собака в облаках»?!! – Сэр Бонифаций задумчиво теребил ус. – Полагаю, здесь имеется в виду убитый кровный враг?
– Ну что вы, – рассмеялся самурай, – конечно же, нет. Стихи моего знаменитого сборника посвящены исключительно любви! Сейчас я прочту вам что-нибудь на выбор… к примеру, это…
Твой лик, любимая,
Священным светом озарён.
Вдали кукукает кукушка!
– Гм… красиво, но непонятно… – был вынужден признать сэр Вальтасар. – Мне определённо нравится! Такое… необычное построение слога. Однако смысл… боюсь, он ускользает от меня.
– Я поясню, – терпеливо кивнул Комуто. – В каждой строчке здесь скрыта аллегория. Священный свет – это моя любовь, озаряющая ту женщину, к которой я был неравнодушен в момент написания хокку.
– Ну а что означает кукушка?
– Тщетность земного бытия! Последняя строчка говорит о том, как мало времени нам отведено быть вместе, ибо жизнь быстротечна и мы вряд ли успеем сполна насладиться нашей неземной любовью.
– Эта ваша возлюбленная… которой вы посвятили свои строки… – вмешался в высокую беседу многоопытный в любовных делах сэр Дорвальд. – Она была смертельно больна?
– Нет, что вы, она была женщиной лёгкого поведения. Наутро мы расстались, и я больше никогда её не видел.
– Порою лучше не знать всех подробностей написания того или иного стихотворения! – огорчился сэр Вальтасар.
– Да-а-а-а… – согласился с ним сэр Гэвин. – Реалии обыденной жизни всё опошляют. Но именно так и рождаются гениальные бессмертные творения!
– Скукотища! – сварливо донеслось из седельной сумки сэра Бонифация. – Посмотрите на себя! Чем вы занимаетесь? Чистейшим словоблудием, вместо того чтобы выхватить мечи и устроить в этом вшивом городишке кровавую сечу! Право же, в былые времена с вами путешествовалось веселее.
– Стареем! – грустно усмехнулся сэр Бонифаций. – Становимся излишне сентиментальными.
Как оказалось, в королевский дворец не так-то и просто было попасть. Стража у ворот дежурила совершенно озверевшая, пуская внутрь только «родственников» покойного короля, которые предъявляли грамоты, удостоверяющие их личности.
– Как же мы пройдём внутрь? – Спешившись, сэр Гэвин опасливо вглядывался в перекошенные свекольные лица стражников. – Вон тот, со шрамом через всю щеку, кажется мне наиболее доброжелательным. Вы так не считаете, господа?
– Я, конечно, легко смогу пройти, – пробормотал озадаченный неожиданным препятствием Туоми, – продемонстрировав им письмо короля. Но у меня одного нет даже малейшего шанса отстоять справедливость, ибо против выступят самые отпетые самозванцы Лапландии.
– М-да, задачка, чтоб мне лопнуть! – ударил себя кулаком в блестящую грудь сэр Дорвальд.
– Дьявольщина! – согласился с ним сэр Бонифаций и, грозно насупившись, пошёл на ближайшего стражника.
– Постойте! – воскликнул мудрый Комуто. – Там, где не поможет грубая сила, поможет магия!!!
И произнеся странные слова на древнем языке, самурай извлёк из левого рукава несколько бамбуковых свитков.
– Это ваши временные свидетельства, друзья, разбирайте!!!
С Туоми, как и предполагалось, никаких проблем на входе не возникло.
Сэр Гэвин прошёл во дворец лапландских королей как внучатый племянник усопшего. Сэр Бонифаций значился «братом сестры по отцовской линии троюродного деверя». Сэр Дорвальд оказался «любимым пасынком двоюродного племянника». Сэр Нэвил сошёл за того самого «троюродного деверя», братом сестры которого по отцовской линии был сэр Бонифаций. Ну а в бумаге сэра Вальтасара значилось просто и однозначно «сестра».
