Как-то вечером Сэм повторял это Соланж, страстно лаская ее
прекрасное тело. Кожа у нее была атласная, распущенные волосы словно бы лизали
плечи и грудь огненными язычками.
— Я люблю тебя, Соланж… Боже мой, как я тебя люблю!
Он никогда не думал, что обретет свою любовь в далеком
прекрасном Париже.
— Ты выйдешь за меня, когда кончится война? Глаза ее
были полны слез, она ничего не ответила. Потом взглянула на Сэма, и слезинки
покатились по ее щекам.
— В чем дело, милая?
Соланж было трудно говорить, тем более на чужом языке.
— На войне все меняется, Сэм…
Он обожал то, как она произносит его имя, обожал ее легкое
дыхание, ее манеру говорить, ее запах. Он страстно любил в ней все и чувствовал
себя на седьмом небе. Никогда прежде Сэм не переживал эмоций, которые познал с
Соланж.
— Ты идти опять в Арвар… после… и… — Она беспомощно
пожала плечами. — Ты забудешь Париж.
На самом деле она имела в виду, что Сэм забудет ее. Он в
изумлении уставился на свою любимую:
— Ты и вправду думаешь, что я смогу это забыть? Ты и
вправду думаешь, что это нечто вроде солдатского спорта? Да я же люблю тебя,
черт возьми!
Соланж впервые видела его таким сердитым.
— Я люблю тебя. Понимаешь? Вот что важно! И когда война
кончится, я заберу тебя с собой в Штаты. Поедешь?
Соланж медленно кивнула, все еще не в силах поверить, что он
действительно намеревается связать с нею свою жизнь навсегда… если, конечно, он
останется в живых. Она похолодела при мысли, что Сэм может погибнуть. За годы войны
она потеряла всех своих близких, а теперь могла потерять и его. Но она решила
не заглядывать так далеко в будущее, а жить сегодняшним днем, наслаждаться
близостью Сэма, пока война не разлучила их.
Сэму казалось, что его душу рвут на части.
В день их отправки на фронт Соланж пришла попрощаться, но ни
она, ни Сэм не могли произнести ни слова от слез, душивших обоих. Артур никогда
не видел друга таким подавленным и несчастным, как в тот день, когда маршевые
колонны шли через пригороды Парижа. Сэм старался заставить себя не
оборачиваться, он не мог смотреть, как она, глядя им вслед, рыдает. Временами у
него появлялись мысли о дезертирстве, и они приводили его в ужас, заставляя
страдать еще сильнее.
Когда они достигли Арденн, Сэм сражался еще более самоотверженно,
чем прежде, словно мог этим ускорить возвращение к Соланж, а потом, вместе с
ней, — домой.
Но к исходу сентября мечты об окончании войны к Рождеству
стали таять. Немцы оказались не так слабы, как все думали, они дрались с
отчаянием обреченных. Лишь в конце октября был взят Ахен, его освобождение
снова пробудило определенные надежды у Сэма, Артура и их товарищей. С Арпемом
дело обстояло сложнее, кроме того, наступила зима — пронизывающие ветры и
холода напомнили Сэму и Артуру предыдущую зиму, проведенную в горах Италии.
С октября по декабрь им пришлось сражаться в трудных
условиях, увязая в грязи и снегу. Гитлер бросал в бой все новые танковые
бригады; казалось, бронированные волны будут накатываться без конца.
— Господи, когда же все это кончится? — вздыхал
Сэм по вечерам, когда они, окоченевшие от холода, сидели в темноте.
Артур прежде не видел друга таким надломленным. Он говорил
только о праздновании Рождества с Соланж, по всем давно стало ясно, что этим
надеждам не суждено сбыться.
10 декабря началась решающая битва за Арденны. Целую неделю
шли ожесточенные бои. Лишь двадцать третьего числа удалось отбросить немцев
назад, но даже тогда победа союзников казалась далекой. Особенно удручающим
явилось известие о расстреле немцами 17 декабря в городке Мальмеди девяноста
военнопленных, эта жестокая акция была нарушением всякой военной этики, если
таковая вообще существовала на этой кровавой бойне.
В рождественский сочельник Артур и Сэм сидели рядом в
засыпанном снегом окопе, пытаясь не замерзнуть, и делились пайком.
— Не знаю, Артур… По-моему, в прошлом году индейка была
лучше. Видно, придется заменить повара…
Сэм шутил по привычке, но глаза у него остекленели от
усталости, а на впалых щеках чернела недельная щетина. Он, казалось, постарел
на десять лет, с тех пор как покинул Париж, может быть, потому, что теперь у
него появилось то, что он боялся потерять.
Их сержанта убили в Арденнах, и Сэм вдруг затосковал по
нему… по Соланж… даже по сестре, которая по-прежнему ничего не писала.
— Интересно, что делает сейчас Соланж? — задумчиво
произнес Сэм.
Артур бы улыбнулся, если бы замерзшие губы повиновались ему.
— Наверное, думает о тебе, счастливчик ты этакий. Он
вспомнил ее удивительную красоту и снова пожалел, что не проявил тогда
настойчивости, в ту первую встречу. В конце концов, он говорил по-французски,
может быть, он смог бы покорить ее… Но Артур тут же одернул себя. Теперь она
была девушкой Сэма, и этим все было сказано.
— Хочешь шоколадное пирожное?.. Сам протянул кусочек
твердого как камень печенья, которое носил в кармане куртки целую неделю.
Артур, скривившись, отказался.
— А-а, ты предпочитаешь суфле со взбитыми сливками?
Ладно, съем это сам, я не такой разборчивый.
— Кончай, а то у меня от голода начинаются рези в
желудке.
Но на самом деле они были слишком прозябшими и
обессиленными, чтобы хотеть есть; слишком прозябшими, слишком усталыми и
слишком угнетенными.
Лишь через два дня немцы дрогнули и начали отступать, и
битва за Арденны наконец закончилась. В марте части Ремаген, недалеко от Бонна,
переправились через Рейн, а в апреле в Липпштадте соединились с Девятой армией.
В Руте в плен было взято триста двадцать пять тысяч немецких солдат и офицеров.
Война, похоже, действительно заканчивалась. 25 апреля в Торгау произошла
встреча с русскими.
Двумя неделями раньше умер Рузвельт; новость всех огорчила,
но солдаты были полны решимости победить и скорее вернуться домой. Началась
битва за Берлин, и 2 мая в немецкой столице наконец воцарилась тишина.
7 мая Германия капитулировала. Артур и Сэм глядели друг на друга,
не стесняясь слез. Неужели все кончилось? Не сон ли это? Они прошли Северную
Африку, Италию, Францию, Германию. Казалось, что позади полмира, полмира, в
освобождении которого есть и их заслуга.
— Боже мой, Сэм… — прошептал Артур, когда они услышали
сообщение. — Война кончилась… Я не могу в это поверить.
Они обнялись как братья, которыми в самом деле стали, а у
Сэма мелькнуло чувство сожаления, что такая минута больше никогда не
повторится, но в следующее мгновение он все же был благодарен за это судьбе. Он
подбросил в воздух каску и радостно закричал…
