Окончание визита и Соланж, и Сэм восприняли с облегчением.
Когда они вышли от Джоунсов, Сэм глубоко вздохнул и посмотрел на жену с
улыбкой, в которой сквозили грусть и разочарование.
— Ну вот, дорогая, теперь ты видела, что представляет
собой моя сестра.
— Я не понимаю… как такое могло с ней случиться? —
изумилась Соланж, которая с возрастом только хорошела и одевалась очень
красиво, несмотря на их стесненность в средствах. Ее саму можно было принять за
актрису или за преуспевающую манекенщицу.
— Она всегда была такая, — объяснил Сэм. — Мы
никогда не ладили. — И со вздохом добавил:
— Честно говоря, я никогда ее не любил.
— Как это плохо!
Бостон они покидали с чувством облегчения, зная, что
отсутствие общения с Эйлен — это не такая уж большая потеря.
Зато о том, что контакты с Артуром стали гораздо реже, оба,
безусловно, жалели. Один раз за лето он приехал посмотреть спектакль, и игра
Сэма его очень впечатлила. Он, конечно, извинялся за Марджори, которая якобы
очень плохо себя чувствовала и поэтому не смогла приехать, но на самом деле она
отправилась к родителям в их загородный дом под Филадельфией. С осени Марджори
приступала к занятиям на юридическом факультете Колумбийского университета и
хотела отдохнуть перед началом учебного года. Конечно же, Соланж и Сэм не стали
ни о чем расспрашивать.
Однако в сентябре Артур и Марджори отошли на второй план.
Сэм получил свою первую значительную роль. Соланж на радостях купила бутылку
шампанского, которую они и выпили вдвоем, преисполненные надежд на будущее.
Это была главная роль в пьесе «Дикость», обещавшей стать
гвоздем сезона на Бродвее. Роль была как будто специально написана для Сэма — и
режиссер не сомневался в его успехе. Артур проследил за оформлением контрактов,
Сэм предупредил в ресторане, что с осени уже не будет у них работать, и с
энтузиазмом приступил к репетициям. Спектакль имел богатых спонсоров и ставился
одним из лучших режиссеров Бродвея. Карьера Сэма Уокера имела блестящее начало:
в ту зиму ему предстояло играть вместе с такими знаменитостями, как Рекс
Харрисон, Генри Фонда, Дэвид Уэйн и Энн Джексон. Это был год, который мог стать
решающим в его жизни.
Чтобы отметить такое событие, Артур пригласил Сэма и Соланж
на ленч в ресторан «21». Он объяснил, что у Марджори много занятий в
университете, поэтому она не могла присутствовать. Соланж поделилась с Артуром
новостью, с которой ночью уже познакомила мужа и от которой тот пришел в
совершенный восторг. Свершилось долгожданное событие — Соланж ждала ребенка. Он
должен был родиться в апреле, а к тому времени Сэм успеет утвердить себя в
спектакле.
Все складывалось просто великолепно. Артур за ленчем
задумчиво смотрел на своих друзей. Ему было только тридцать два года, но он
выглядел гораздо старше своих лет. Он тоже хотел иметь детей, но ко времени
окончания юридического факультета Марджори должно будет исполниться тридцать
три года, потом она захочет делать карьеру… Артур понимал, что реально ему
своих детей не видать, поэтому будущий ребенок Соланж и Сэма казался еще более
важным.
— Завидую я вам, ребята!
Он имел в виду не только ребенка, но все, что у них было:
взаимную любовь, веру Соланж в талант мужа. Для них все только начиналось. Сэму
было двадцать шесть лет, а Соланж двадцать три, хотя с их первой встречи в
освобожденном Париже минуло, казалось, много световых лет. Соланж, элегантная и
ухоженная, была еще красивее, чем прежде. Казалось, счастье и энтузиазм
переполняют ее.
К осени энтузиазм супругов ничуть не уменьшился. Сэм
репетировал с утра до ночи, оттачивая роль до совершенства. Домой приходил
усталый, но всегда находил в себе силы для того, чтобы приласкать Соланж,
рассказать о труппе и театральных новостях. Его партнершей в спектакле была
Барбара Джордж, звезда Бродвея первой величины. Она многому его учила, о чем
Сэм говорил Соланж с восторгом.
Премьера состоялась 9 декабря. Рецензии театральных критиков
превзошли все ожидания. Трудно было в это поверить… более того — просто
невозможно… Но он смог, сумел!
Глава 4
Ребенок родился в счастливый момент их жизни, когда супруги
Уокер продолжали упиваться неслыханным успехом Сэма на Бродвее. Складывалось
впечатление, что Соланж все превосходно подгадала: роды начались, когда в
субботу вечером опустился занавес, а на следующее утро, в десять часов, в
«Докторе Хоспитал» на Ист-Энд-авеню появилась на спет девочка с темными, как у
отца, волосиками и зелеными, как у мамы, глазами. Сердце Сэма, как только он
увидел малышку, было отдано дочурке. Он был безмерно благодарен Соланж,
усталой, но гордой, словно она теперь владела каким-то важным секретом,
доставшимся ей с большим трудом.
На следующий день первым посетителем был Артур. Глаза его
увлажнились, когда он смотрел на новорожденную. Девочку назвали Хилари, Соланж
это имя нравилось, хотя выговаривать его ей было трудно. Она так и не освоила
звук "х", называла дочь Илари и шептала ей что-то по-французски,
когда сестры приносили новорожденную на кормление. Счастливые родители попросили
Артура быть крестным, что его очень тронуло, но в качестве крестной вместо
Марджори Сэм пригласил свою партнершу по спектаклю, Барбару Джордж.
Крещение состоялось в торжественной обстановке, в
кафедральном соборе святого Патрика. На малышке была чудесная кружевная
рубашечка, которую крестная купила в магазине Бергдорфа Гудмана, а на Соланж —
новая норковая шуба, которую, как и кольцо с бриллиантом, Сэм подарил жене по
случаю рождения дочери.
С момента получения им роли в бродвейском спектакле их материальные
условия значительно улучшились, они переехали в более просторную квартиру на
Лексингтон-авеню — не шикарную, но все-таки трехкомнатную: там была детская,
выходившая окном на маленький скверик, уютная спальня Сэма и Соланж и гостиная,
достаточно большая, чтобы принимать друзей. К ним теперь частенько кто-то
заходил, преимущественно это были актеры, новые товарищи Сэма по труппе. Соланж
не возражала против их визитов, наоборот, это ей нравилось.
Спектакль шел весь год и был снят лишь после Рождества 1949
года. В течение следующего месяца Сэм получил множество предложений, и когда он
наконец выбрал наиболее подходящее, надо было уже приступать к репетициям и не
оставалось времени перевести дух в кругу семьи.
Хилари исполнилось девять месяцев, она то появлялась у Сэма
под ногами в ванной, когда он брился, то под столом, за которым он утром пил
кофе, и беспрестанно лопотала «да-да-да», чем приводила его в умиление. Он
хотел, не особо откладывая, завести еще одного ребенка, надеясь, что будет
мальчик, но Соланж предпочитала подождать. Она радовалась маленькой Хилари и
считала, что должна уделять ей максимум внимания. Она была заботливой матерью,
по Сэма, казалось, любила даже больше, чем до рождения ребенка, — словно
ее запасы любви с появлением дочери десятикратно увеличились.
