Материнство нисколько не повредило ее внешности. Соланж
оставалась потрясающе красивой молодой женщиной; теперь и пресса стала о ней
писать как о фантастически привлекательной жене Сэма Уокера. Частенько у нее
брали интервью, но она всегда переводила разговор на Сэма и его актерский
талант. Критики совершенно с ней соглашались, особенно после премьеры нового
спектакля. Он шел на протяжении двух сезонов, когда же был в конце концов снят,
Сэм решил немного передохнуть, и они с Соланж отправились на побережье.
Соланж вскоре забеременела. Спустя девять месяцев, в вечер
премьеры следующего спектакля Сэма, родилась еще одна девочка, на этот раз
рыжеволосая, как ее мама. Соланж пришлось мчаться в больницу в сопровождении
Артура сразу после того, как поднялся занавес. Она ужасно жалела, что не
посмотрела премьеру, но и так едва дотянула до больницы, по дороге все время
сжимала руку Артура, а тот торопил шофера.
Александра появилась на свет через десять минут после их
приезда, прямо на каталке, не доезжая до родовой палаты. Малышка громко
закричала, появившись на свет, и медперсонал поздравил Соланж с рождением
здоровенькой девочки.
Артур пришел ее навестить, как только Соланж поместили в
палату, и шутил, что она могла бы уже с малышкой успеть на финал пьесы. Соланж
идея понравилась, она сожалела только, что это нереально. В качестве утешения
Артур пообещал после спектакля доставить к ней Сэма и уехал, тепло простившись.
Сэм появился в больнице только на следующее утро. Он
объяснил, что не мог вырваться с нескончаемого банкета по случаю премьеры, и
старался при этом не замечать обиды в глазах жены. Соланж ждала его всю ночь, а
он даже не позвонил.
Словно искупая свою вину, Сэм принес ей в подарок великолепный
изумрудный браслет, но не смог этим унять ее боль. Соланж пыталась догадаться,
где он на самом деле был. Он вообще в последнее время уделял ей мало внимания,
объясняя это необходимостью отдавать все свое время спектаклю, и все же… в ее
представлении ребенок был гораздо важнее. Однако Сэм говорил только о своей
партнерше но спектаклю. Она, похоже, его совершенно очаровала.
Из больницы Соланж и Александру забирал Артур, потому что
Сэм был занят на репетиции. Он постоянно отсутствовал, возвращался домой лишь
поздно ночью.
Соланж ничего не говорила мужу, тщательно скрывала свои
переживания, надеясь, что все образуется. Она сознавала, что в их браке
наступили перемены, и начинала чувствовать в душе некую пустоту, причинявшую
постоянную боль.
Похоже, лишь Артур это замечал, с ним единственным она могла
говорить по душам. У него, правда, были свои проблемы. Он хотел иметь детей, а
Марджори не желала об этом и слышать. Осуждая поведение Сэма, Артур считал его
круглым дураком, но вслух этого не высказывал, а лишь пытался морально
поддержать Соланж во время их частых встреч, обычно происходивших в обеденное
время. Артур осуждал Сэма за нечестность по отношению к столь беззаветно
любящей жене и нередко жалел, что тогда, в Париже, не проявил большей настойчивости,
чем Сэм, но что было толку теперь в этих сожалениях? Соланж принадлежала
другому и любила своего мужа.
— А ты, Артур, ты счастлив? — спрашивала она и тут
же сама отвечала:
— Нет, конечно же, нет… Я напрасно спрашиваю тебя…
Артур только смотрел на нее тоскливым взглядом. Как можно
быть счастливым с женщиной вроде Марджори? Это же просто эгоистичный,
честолюбивый айсберг.
— Тебе следовало бы заставить ее родить детей, если ты
хочешь их иметь. Время работает против вас.
Соланж сказала это с серьезным видом, но Артур с горечью
рассмеялся. Невозможно было заставить Марджори сделать что-то, чего она не
хотела. По крайней мере, он не мог этого. Не такой он был человек.
— Невозможно заставить женщину иметь детей, —
покачал головой Артур. — В конце концов получится, что и мать несчастна, и
дети тоже. Не то что твои.
Хилари и Александра были прелестными малышками, Артур
боготворил их. Хилари была темноволосая, как Сэм, и зеленоглазая, а Александра
ярко-рыжая и голубоглазая.
Артур улыбнулся Соланж и увидел в ее глазах печаль.
Она знала, как проводит время Сэм — слухи о его похождениях
распространялись по Нью-Йорку быстро, да и газеты уделяли ему много внимания.
— Он ужасный глупец. Ему тридцать один год, мир лежит у
его ног… и жена у него такая, за которую любой мужчина дал бы отсечь себе
правую руку.
— Зачем мне рука? — усмехнулась Соланж. — Мне
нужно его сердце, а не рука… или все эти дорогие безделушки. Когда он нашкодит,
то непременно приносит украшения с бриллиантами.
— Я в курсе, — нахмурился Артур.
Он по-прежнему давал Сэму рекомендации относительно его
финансов и в последнее время настаивал, чтобы тот жил экономнее. Но Сэм его не
слушал и упивался успехом: все покупал, покупал и покупал… все только самое
лучшее для дочек… меха и ювелирные украшения для жены… одежду для себя и
дорогие подарки для любовниц. О нескольких его возлюбленных Артур был
осведомлен, но в глубине души надеялся, что Соланж ничего не знает. Но,
оказывается, дело обстояло иначе. Ему впервые показалось, что она действительно
несчастна.
— Я не знаю, Артур, что мне делать. Устроить ему сцену
и сообщить, что знаю обо всем, или тихо сидеть и ждать, когда это закончится. А
закончится оно скоро. С Сэмом так всегда… Потом он ко мне возвращается.
Соланж улыбнулась такой улыбкой, за которую Артур многое бы
отдал, если бы она предназначалась ему.
— Ты очень разумная женщина, Соланж, в отличие от
большинства американок. В этой стране жены сходят с ума, если подозревают мужа
в связях на стороне. Они нанимают сыщиков, подают на развод, грызутся за каждую
сколько-нибудь ценную вещь…
Соланж лишь улыбнулась на это своей легкой, мудрой улыбкой,
которая как-то не вязалась с ее юной внешностью.
— Мне не нужны пещи, Артур. Мне нужен только мой муж.
Было очевидно, что она его боготворит. Артур в очередной раз
позавидовал своему другу. Он всегда задавал себе вопрос: что бы случилось, если
бы тогда, в Париже, он осмелился заговорить с Соланж в тот день, на рю
д'Арколь?.. Что, если?.. Этот глупый, лишенный смысла вопрос не даст ему покоя
всю жизнь. «Везет же паршивцу, — думал о друге Артур. — Он сам не
понимает, как ему везет!»
— Я полагаю, что он опять успокоится, — вздохнула
Соланж и допила вино. — Теперь каждая его новая партнерша — это маленькая
проблема, но в конце концов он устает от них. Ему нелегко, он всего себя отдает
спектаклю… У актера тяжелая жизнь. Театр требует напряжения всех сил.
Соланж, похоже, действительно перила в то, что говорит.
Однако Артур покачал головой:
— Нет, это не совсем так. Просто Сэм избалован.
Избалован успехом, женщинами… и тобой, Соланж. По-моему, он для тебя чуть ли не
бог, честное слово.
