Хилари в молчании стояла, а потом вдруг протянула руку,
вытащила две белые розы из огромного венка, покрывавшего крышку гроба, и дала
одну Александре. Та стала плакать и шептала, что хочет, чтобы мамуля
проснулась, потому что в закрытом ящике нельзя дышать. Казалось, она знает, что
ее мама умерла, но не хочет принимать этого к сведению. Даже маленькая Меган
разревелась, и няне пришлось вынести ее на улицу.
Стояла солнечная зимняя погода. Казалось, даже природа
отдает дань Соланж, провожая ее. Все, что было связано с Соланж, всегда было
наполнено светом, цветами и солнцем: огнем пылали ее рыжие волосы, ярко сияли
зеленые глаза, теплом дышала мягкая улыбка.
Артур на лимузине отвез детей домой и поехал на кладбище,
чтобы проследить за дальнейшей церемонией. Потом он заехал на Рикерс-Айленд
навестить Сэма. Он привез ему белую розу, такую же, как Хилари взяла себе и
Акси.
Когда Артур входил в камеру — высокий, худой, бледный, в
черном костюме, со шляпой в руке, то был похож на посланника Смерти; отчасти он
им и был. Сэм посмотрел на друга и содрогнулся.
— Я подумал, что ты захочешь это иметь.
Он протянул розу, и Сэм дрожащими пальцами взял ее.
— Как девочки?
— Неплохо. Хилари опекает сестер. Она как бы взяла на
себя роль матери.
Сэм опустился на стул и обхватил голову руками, не выпуская
цветка, пахнувшего смертью, печалью и похоронами. Для Сэма больше не
существовало радости любви к Соланж, не существовало радости жизни. Он
чувствовал, что всему пришел конец.
Это действительно было так. Сэм, лежа в своей камере, днем и
ночью думал только о Соланж. Даже дочери казались ему теперь очень далекими. Он
задавал себе вопрос: насколько сильно они будут его ненавидеть впоследствии,
когда поймут, что он убил их мать? Это сделало бы невозможным какое-либо
общение с ними.
Все теперь было окрашено в черный цвет. И жизнь потеряла
смысл. Сэм уже говорил это Артуру, считавшему, что прежде всего в данный момент
надо думать о девочках. «Но что я могу им дать? — размышлял Сэм. —
Свои долги? Свою вину? Свои дурные привычки? Свое беспредельное раскаяние?..»
Он был уверен, что дочери никогда не найдут ему оправдания.
— Я думал о твоих детях, Сэм.
Артур откашлялся и, молясь в душе, чтобы у друга не возникло
возражений, продолжил:
— Я хотел бы продать все украшения Соланж, чтобы
собрать хоть какие-то деньги для девочек, да и тебе потребуется немало на
гонорары адвокату, если мне удастся уговорить тебя взять хорошего защитника.
Что касается меня, то сам я от тебя ничего не возьму. Нужно будет только
компенсировать фирме мое отсутствие.
Артур был далек от мысли заработать на защите Сэма и
по-прежнему не имел желания брать на себя роль его адвоката. Сэм убил
единственную женщину, которую он когда-либо любил, пожалуй, даже боготворил, и,
какими бы ни были тесными узы их дружбы, Артур не считал возможным защитить
его. Однако Сэм и слышать не хотел никаких доводов на этот счет.
— Ты согласен?
Сэм повернул к нему бледное небритое лицо:
— Я не возражаю. Если это поможет девочкам, продавай.
Тебе нужны ключи от нашего сейфа в банке?
— Я уже их нашел. Соланж все содержала в исключительном
порядке.
Сэм лишь кивнул, не в силах ответить. Там не могло не быть
порядка — ведь она была необыкновенной женщиной. Но теперь это не имело значения…
она покинула их… в том ящике, который на глазах Артура всего пару часов назад
опустили в землю. Воспоминание об этом не покидало Артура и создавало вокруг
него атмосферу печали, которую Сэм явственно ощущал.
— На этой неделе я этим займусь.
Артур хотел располагать возможно большей суммой для защиты
Сэма и помощи девочкам.
Процесс был назначен на июнь, до этого времени дочерям Сэма
надо было обеспечить содержание. Кроме того, немалых денег потребовало бы
психиатрическое обследование Сэма для подтверждения его невменяемости в момент
совершения преступления. Только в этом Артур видел возможную зацепку для
защиты.
Полгода казались громадным сроком. Няня вела себя с детьми
не слишком ласково. Соланж никогда не была разборчива с нянями, потому что все
время проводила дома и сама заботилась о дочерях.
Особенно грустными стали для малышек рождественские
праздники. В отсутствие обоих родителей они их встречали, по существу, как
сиротки.
Артур на Рождество взял Александру и XI мари в ресторан на
ленч, но это было скорее удручающее, чем радостное событие. Александра тоже это
почувствовала. Она с серьезным видом глядела то на Артура, то на сестру,
наконец с огорченным и смущенным видом спросила:
— Почему ты злишься на дядю Артура?
— Я не злюсь.
Хилари подняла глаза от тарелки и взглянула на младшую
сестренку.
— Злишься. Ты отдернула руку, когда он хотел до тебя
дотронуться.
— Ешь индейку, Акси, и не говори глупостей. Хилари,
казалось, не слышала музыки, которую в зимнем саду отеля «Плаза» играли
скрипачи. Она была погружена в собственные мысли, и Артур жалел, что Марджори
не составила им компанию, отдав предпочтение обеду в «Колони Клабе» с
коллегой-юристкой. Он умолял ее пойти вместе, но Марджори решительно
отказалась:
— Меня не интересуют эти дети, и тебе тоже не следовало
бы водить их в ресторан. Ты им не родня, пусть привыкают к той ситуации, в
которой оказались.
— В таком возрасте? Ведь им восемь и пять лет. Сейчас
все-таки Рождество. Хоть это мы можем для них сделать…
— Я не хочу об этом слышать. Если тебе нравится,
разыгрывай из себя благодетеля, но меня в это не впутывай.
После этого разговора Артуру пришлось одному вести на
праздничный обед Хилари и Александру.
Непримиримость Марджори к девочкам была продолжением ее
неприязни к семье Уокеров вообще и неодобрительного отношения к частым
совместным обедам мужа и Соланж в частности. Она не то чтобы ревновала, ей
просто не нравилось французское изящество супруги Сэма и то, что сам он актер,
хотя и популярный.
Сэм в рождественские праздники не виделся с девочками. Ему не
разрешили им позвонить, хотя он и так не стал бы этого делать, он был слишком
подавлен, чтобы думать о чем-то другом, кроме Соланж и последствиях своего
преступления.
Артур пытался показать другу фотографии дочерей, но тот на
них не реагировал — все время говорил только о Соланж и о прошлом, без конца
вспоминая свои грехи, ошибки и проступки. Он напоминал старика, чья жизнь уже
позади.
Старания Артура привлечь его внимание к проблеме защиты на
предстоящем процессе были безуспешны. Сэма это, похоже, не волновало, он часто
говорил, что заслуживает самого сурового наказания. Артура такие разговоры
отнюдь не вдохновляли.
