— Триста долларов вас устроят, миссис Джоунс? По сто на
каждого ребенка?
— И сколько они у меня будут жить? В голосе Эйлен
звучало недоверие. Недоверие и жадность.
— Пока я не найду для них новый дом… Пару недель,
месяц, может, до конца лета.
— Только не дольше. У меня тут, знаете ли, не сиротский
приют. Муж будет недоволен.
Но она знала, что ее супруга очень обрадуют эти триста
долларов, и рассчитывала выманить у Артура еще кое-какие деньги.
— А у вас есть где их разместить, миссис Джоунс?
— У меня есть свободная комната. Две девочки могут спать
в одной кровати, а для третьей что-нибудь придумаем.
— Да. Меган нужна детская кроватка. Ей чуть больше
года.
Артур хотел спросить сестру Сама, сумеет она обращаться с
маленьким ребенком, задать еще ряд вопросов, но не решился. У него все равно не
было выбора. Оставалось только верить, что она сделает все, что в ее силах, во
имя Сэма. Да и девочки были такие прелестные. Он не сомневался, что Эйлен
полюбит племянниц, как только их увидит.
Однако, приехав с девочками в Чарлстаун, Артур понял, что на
любовь с первого взгляда вряд ли можно рассчитывать. Накануне он объяснил
Хилари, что она и сестры поедут на лето к тете Эйлен. Горничной велел упаковать
детские вещи и сообщил, что они с няней с утра следующего дня, после отъезда
девочек, могут быть свободны.
Хилари и Александре он предложил взять с собой только
любимые игрушки. О том, что вся обстановка квартиры будет продаваться, Артур
никому не сказал. Даже небольшая сумма, вырученная от продажи мебели, послужила
бы подспорьем, кроме того, отпали бы расходы по аренде огромной квартиры на
Саттон-Плейс. Долги Сэма продолжали оставаться астрономическими, а поступлений
на его счет не было никаких. Артур был рад, что избавится хотя бы от квартиры и
двух служанок.
Хилари подозрительно посмотрела на него, когда узнала о
предстоящей поездке в Бостон. С момента смерти матери она стала относиться к
Артуру гораздо холоднее, но трудно сказать, что было причиной этого: боль
утраты или что-то другое.
— Почему ты нас туда отправляешь?
— Потому что там вам будет лучше, чем здесь. Ваша тетя
живет у моря, там по крайней мере прохладнее. Нельзя же вам все лето сидеть в
Нью-Йорке.
— Но мы потом вернемся сюда?
— Конечно.
Чувство вины и страха охватило его. Что, если она
догадается, что он лжет?
— Тогда почему ты велел Милли упаковать все наши вещи?
— Потому что посчитал, что они вам понадобятся. Ну,
Хилари, будь умницей. Познакомитесь с папиной сестрой — это тоже неплохо.
Хилари стояла посреди комнаты. На ней были желтое кисейное
платье с отделкой из белого пике, безукоризненно чистые белые носочки и
лакированные туфельки. Блестящие, черные, как у Сэма, волосы были тщательно
расчесаны и заплетены в две косы. Своими большими зелеными, мудрыми, как у
Соланж, глазами она изучала Артура, словно знала, что он что-то от нее
скрывает.
Артур в определенном смысле побаивался ее — Хилари была
проницательной и расчетливой не по годам, готовой самозабвенно защищать сестер.
Известие о самоубийстве отца она приняла стоически, почти не плакала и
успокаивала Александру, объясняя, что папочка ушел на небо, чтобы быть с
мамулей. Александре трудно было все это понять. В конце концов, ей было всего
пить лет, но Хилари изо всех сил старалась, чтобы младшие сестры как можно
меньше страдали от отсутствия родителей. Казалось, что Соланж, уходя, поручила ей
заботу о сестрах.
— А почему мы до сих пор не знаем тетю Эйлен? Папа что,
не любил ее?
Она была столь же восприимчива, как ее мать, и моментально
реагировала на любое отсутствие логики. Лучистый взгляд ее глаз напоминал
Артуру Соланж.
— Да, Хилари, они не были особенно близки, но это не
значит, что тетя Эйлен плохой человек.
Хилари кивнула, не желая с ним спорить. Но нетрудно было
отгадать ее мысли, когда Артур привез их в Чарлстаун.
Тетка жила в мрачном, темном переулке. Маленький щитовой дом
без ставен, которые оторвали резкие ветра. Краска всюду облупилась от стен,
двор зарос сорняками, две ступени крыльца были сломаны. Вид у этого жилища был
совсем непривлекательный.
Хилари поднялась на крыльцо, держа за руку Александру; Артур
нес малышку. Няня тоже с ними приехала, но должна была вернуться вместе с
Артуром в Нью-Йорк.
Артур позвонил в дверь. Реакции не последовало. Тогда он
понял, что и звонок сломан, и постучал в окно, чувствуя на себе холодный взгляд
Хилари и ее немой вопрос — зачем они сюда приехали? Но посмотреть на нее он не
решился — не смог бы вынести итого укора с примесью тихой злости, которым были
наполнены ее глаза.
— Да?!
Дверь наконец открылась. На пороге стояла женщина с
неопрятными, обесцвеченными волосами, в заношенном грязном халате.
— Чего надо?
Она с явным недовольством уставилась на визитеров. Из угла
рта у нее торчала сигарета, один глаз был прищурен от табачного дыма. Эйлен
наконец сообразила, кто к ней пожаловал, смущенно улыбнулась и на мгновение
стала чем-то похожа на Сэма. Вообще же сходство между ними обнаружить было
очень трудно.
— Миссис Джоунс?
Сердце у Артура упало. Когда они вошли в гостиную, оптимизма
у него не прибавилось. Там стоял сломанный диван, три потрепанных кресла,
журнальный столик, видавший лучшие дни, в углу моргал экран телевизора. Внутри
дом выглядел даже хуже, чем снаружи. Эйлен Джоунс явно не утруждала себя
наведением в нем порядка.
Была суббота, по радио транслировали бейсбольный матч, по
телевизору выступала Габби Хайес. Шум стоял невообразимый, детей он, похоже,
даже напугал. Гости стояли посреди гостиной, испытывая неловкость.
— Пива хотите?
Эйлен посмотрела на Артура, не обращая на детей ни малейшего
внимания. Трудно было поверить, что это сестра Сэма Уокера, безукоризненно
ухоженного, привлекательного, энергичного мужчины. Она являла собой воплощение
всего дешевого, банального и безобразного. Выглядела она гораздо старше своих
тридцати девяти лет — злоупотребление спиртным наложило на нее свой пагубный
отпечаток.
Когда-то Эйлен, наверное, выглядела привлекательной, но все
приятное, что было в ее внешности, давно исчезло. Ее обесцвеченные волосы были
грязны и неопрятны, плохо остриженные, они висели сальными прядями.
Ярко-голубые, как у Сэма, но опухшие от пьянства глаза смотрели уныло и тупо.
Кожа была дряблой, а фигура уродливой, с торчащим животом и тонкими как спички
ногами.
Девочки никогда не видели подобной женщины, и Артур заметил,
что Хилари с ужасом уставилась на нее.
— Это Хилари… — представил ее Артур в надежде, что
девочка поздоровается с тетей за руку, но она не шевельнулась.
