Однажды ночью мальчишки тайком прокрались к ней. Хилари,
оцепенев от страха, видела, как они заходят и тихо закрывают за собой дверь.
Она сопротивлялась, как могла, но уступила их силе, и они сделали то, ради чего
пришли.
Утром Хилари позвонила инспектрисе и попросила, чтобы ее
перевели в интернат. Причину она объяснять не стала. Ей пообещали оформить
перевод через два дня.
С ужина Хилари прихватила нож и вилку и теперь была хорошо
подготовлена к встрече незваных ночных визитеров. Один из парней чуть не
лишился руки, остальные в страхе ретировались. Луиза, похоже, равнодушно
восприняла известие о переводе девочки в интернат, а Хилари с радостью покидала
се негостеприимный кров.
Ее поместили в отдельную комнату, потому что она только
хандрила и не отвечала ни на чьи вопросы. Прошло две недели, пока доктора и
воспитатели выяснили, что она все-таки здорова. Хилари была худа как палка и
ослабла оттого, что не вставала с кровати, однако, как полагали, в коллективе к
ней должна была вернуться жизнерадостность. Ее «болезнь» определили как
«подростковый психоз».
Хилари назначили работать в прачечной, а для сна отвели
койку в комнате, где помещалось еще пятнадцать девочек. Ночью там звучали такие
же стоны и вздохи, которые издавала Мэйда, но к Хилари тут никто не приставал,
с ней не разговаривали, ее не трогали.
Через месяц ее поместили в другой «дом временного
проживания», «коллектив» которого состоял из трех ровесниц Хилари. Хозяйка была
на этот раз приятная, не душевная, но вежливая и очень религиозная. Она часто
говорила о боге, который карает тех, кто его не приемлет. Соседки по комнате
пытались пробить панцирь, которым Хилари себя окружила, но в конце концов ее
холодность и молчаливость оттолкнули их. Хилари ни с кем не могла найти общий
язык, а на ее место прислали одиннадцатилетнюю, дружелюбно настроенную девочку,
которая много болтала и всем улыбалась.
Срок пребывания в интернате оказался долгим, но Хилари так
ни с кем и не подружилась. Она ходила в школу, работала и очень много читала —
буквально все, что попадало ей в руки. Хилари для себя решила, что, раз хочет
начать самостоятельную жизнь, — надо получить образование, а для этого
много трудиться. Она понимала, что знания будут ее единственным спасением, по
уши погрузилась в учебу и окончила школу с отличием.
На следующий день после вручения аттестатов старшая
воспитательница вызвала ее к себе в кабинет и сказала:
— Поздравляю, Хилари, с успешной сдачей экзаменов.
Больше ее не поздравил никто. Никто не приехал на
торжественный акт. Никто за девять лет не поинтересовался ее жизнью, и в
будущем она никому не будет нужна. Такая выпала ей судьба, но Хилари с этим
давно смирилась. Только бы удалось разыскать Меган и Александру…
Но теперь эта мечта казалась нереальной. В подкладке
чемодана по-прежнему было спрятано десять тысяч долларов, но и они вряд ли
могли бы помочь… «Обратиться к Артуру?.. А помнит ли он еще свою крестницу?
Александре сейчас должно быть тринадцать, а Меган девять… я для них буду
чужой…» — думала Хилари, понимая, что близких у нее нет никого.
Воспитательнице она без тени эмоций ответила:
— Благодарю вас.
— Теперь ты должна сделать выбор.
— Я?
Наверняка речь шла о чем-то неприятном. Хилари к этому
привыкла и всегда была готова защищать себя от страданий, которым другие хотели
ее подвергнуть. Она многому научилась в своем первом «доме временного
проживания» и в интернате.
— Обычно, как ты знаешь, наши подопечные находятся
здесь до достижения восемнадцати лет, но в данном случае, раз ты окончила школу
на год раньше, то имеешь право оставить детдом, поскольку считаешься человеком,
способным к самостоятельной жизни, хоть и несовершеннолетним.
— И что это означает?
Хилари недоверчиво, словно из-за бетонной стены, устремила
на нее взгляд своих зеленых глаз.
— Это означает, что ты, Хилари, свободна, если желаешь.
Или можешь остаться, пока не решишь, чем тебе заняться. Ты уже об этом думала?
Хилари хотела сказать: «Да, на протяжении каких-то четырех
лет…» — однако ответила:
— Да, немного.
— И?..
Воспитательница подумала, что этот разговор напоминает
удаление зуба, но подавляющее большинство этих детей были такими — слишком
травмированными жизнью, и с их трагедией ничего нельзя было поделать.
— Ты не хочешь посвятить меня в свои планы?
— Это обязательно?
Хилари решила, что отсюда так просто не отпускают — надо
дать что-то вроде честного слова, как при условном освобождении из тюрьмы. Но
воспитательница покачала головой:
— Нет, Хилари, не обязательно. Я просто хотела бы тебе
помочь, если смогу.
— Ничего, я справлюсь сама.
— Куда ты собираешься ехать?
— Наверное, в Нью-Йорк. Это мой родной город. Я его
знаю.
Хотя Хилари провела в Нью-Йорке лишь первую половину своей
жизни, он по-прежнему казался ей домом. И, конечно, там были ее сестры…
— Это большой город. У тебя там есть друзья? Хилари
покачала головой. Странный вопрос. Если бы были, разве она провела бы столько
лет в интернате для беспризорников в Джексонвилле? Теперь друзья ей были не
нужны. У нее имелось десять тысяч долларов — на всякий случай. А нужны были
только работа и жилье. Наверняка Хилари знала одно — что в детдоме не
останется.
— Я хотела бы уехать поскорее. Когда это возможно?
Впервые при мысли об отъезде глаза у Хилари засветились.
— В течение недели документы будут готовы. Тебя это
устроит?
Воспитательница виновато улыбнулась. К Хилари они так и не
смогли найти подход. Что ж, такие случаи, к сожалению, были, но порой трудно
предвидеть, как будет воспринимать жизнь в интернате тот или иной ребенок.
Она встала и протянула руку.
— Мы сообщим тебе, как только все оформим. —
Спасибо.
Хилари сдержанно попрощалась, вышла из кабинета и
направилась к себе в комнату. Жила она теперь, на правах старшей, одна.
— Лежа на кровати, Хилари, улыбаясь, глядела в потолок.
Все закончилось: муки, боль, унижение, страх, преследовавшие ее на протяжении
последних восьми: лет. Начиналась своя, взрослая жизнь.
Неделей позже она сидела в автобусе, не испытывая ни
сожаления, ни грусти. Взгляд ее зеленых глаз был холодным и твердым. Она
мечтала о мире, которого еще не знала. Кошмар прошлого остался позади.
Глава 9
Автобус ехал до Нью-Йорка целых два дня. С остановками в
Саванне, Роли, Ричмонде, Вашингтоне и Балтиморе. Хилари всю дорогу молчала и не
отрываясь глядела в окно. Другие пассажиры заговаривали с ней во время
остановок для ленча или вечером перед сном; два моряка даже пытались
познакомиться, но Хилари решительно пресекла эти поползновения, и больше к ней
никто не приставал.
