— Пожалуйста, проверь еще раз.
Он посмотрел на нее так, как иногда смотрят на шаловливых
детей. Александра улыбнулась. Порой муж внушал ей трепет, но это случалось не
слишком часто. Она знала, что, несмотря на внешнюю суровость, сердце у Анри
доброе.
— Завтра мы ужинаем в Елисейском дворце, — сообщил
он.
— Замечательно. А по какому поводу?
Она опять улыбнулась, хотя новость и не произвела на нее
особого впечатления. Они довольно часто там бывали. — По поводу назначения
нового министра обороны. Александра не была в восторге, званые ужины в
Елисейском дворце никогда ей не нравились. Однако Анри считал их очень важными.
Он все еще лелеял мысль о политической карьере, после того как через несколько
лет уйдет на пенсию, закончив работу в банке.
— Завтра я обедаю у мамы. Но вернусь пораньше, чтобы
иметь достаточно времени подготовиться к вечеру.
Она отвела взгляд, чтобы не видеть неодобрительного
выражения его глаз, которого всегда так не любила. Александра долго надеялась,
что Анри изменит свое известное всем отрицательное отношение к ее матери, но в
последние годы оставила эту надежду.
Словно в отместку его тон стал холодным:
— Меня сегодня не будет за ужином… — Анри не сообщил
причину, но Александра и так не стала бы спрашивать. — Полагаю, ты охотно
поужинаешь с детьми.
Она кивнула и снова посмотрела ему в глаза, задумавшись о
том, куда он собрался. Александра знала, что несколько лет назад у него была
любовница, и надеялась, что это не начало нового романа. Хотя она это
воспринимала спокойно. Во Франции измены мужа не являются чем-то необычным.
— Я скажу кухарке. — Она очень любила есть с
девочками, если только причиной этого не был разлад с мужем. В данном же случае
ситуация была для нее не совсем ясной. — У тебя деловой ужин, дорогой?
Александра пыталась сохранять непринужденный тон, а сама
внимательно наблюдала за супругом.
Анри сердито нахмурился — вопрос был неуместен, но кивнул, и
в этот момент в комнату вбежали дочки.
Раздались восторженные возгласы. Мари-Луиза, с длинными, как
у жеребенка, ногами, худенькая и грациозная, застенчиво посмотрела на отца, а
потом нежно обняла за шею маму. Анри молча глядел на них. Сам он никогда при
детях не проявлял нежности к жене. Аксель была ее миниатюрной копией, что
особенно бросалось в глаза теперь, когда она сидела у матери на коленях, играя
предметами с ее письменного стола, чуть не опрокинув при этом чернильницу.
— Аксель! — одернул ее Анри, чтобы предотвратить
плохие последствия этой шалости.
Дочь подняла на него глаза, полные озорства, но отнюдь не
страха. Временами ему казалось, что Аксель может стать похожей на свою бабушку
Маргарет, и поэтому он был с ней строг.
— Не надо шалить у мамы в кабинете.
— Я не шалю, папа.
Аксель улыбнулась ему своими ангельскими глазами. У нее были
розовые губки, круглые щечки и пухленькое тело, тогда как Мари-Луиза была
худощавой, высокой, элегантной и уже во многом напоминала отца.
— А меня сегодня выгнали из класса, — гордо
сообщила Аксель всем присутствующим.
Александра рассмеялась. Она очень жалела, что ее отец не
дожил, чтобы порадоваться обеим внучкам, он бы наверняка без памяти любил
Аксель и, конечно, очень гордился бы Мари-Луизой. Обе они были чудными
девочками.
— Хвастать тут нечем, мадемуазель. Что ты
натворила? — спросил Анри, глядя на них тоже не без гордости, которую,
впрочем, старался скрывать.
Он любил обеих дочерей, хотя никогда этого не говорил, и
по-прежнему сожалел, что не имеет сына, которому мог бы передать свою фамилию.
Он часто думал, что это единственное обстоятельство, которое омрачало их брак.
И Александра это чувствовала.
— Можно мне пожевать жвачку? — громко шепнула
Аксель, и Александра покраснела.
Иногда она позволяла это детям, когда Анри не видел, потому
что он им это запрещал. Однако Аксель всегда выдавала их маленькие секреты. Она
обожала надувать пузыри из розовой жвачки. Мари-Луиза предпочитала шоколад и
мармеладки.
— Разумеется, нет.
Анри, насупив брови, оглядел всю троицу, напомнил Александре
про список дел, который оставил у нее на столе, и ушел в свой кабинет,
находившийся рядом, плотно закрыв за собой дверь. Вскоре, однако, он ее
чуть-чуть приоткрыл и через щелку с улыбкой наблюдал, как жена дает девочкам
конфеты и жвачку. Его забавлял вид Аксель, когда та набивала полный рот этой
липкой дряни и выдувала пузыри, строя при этом смешные рожицы, но считал для
себя неприличным признаваться в этом. Закрыв дверь, он со вздохом направился к
своему письменному столу, а девочки продолжали болтать с матерью.
— Сегодня папа рано вернулся домой, — заметила
Мари-Луиза, опускаясь в кресло в стиле Людовика XV, стоящее рядом с письменным
столом матери.
У старшей дочери Александры были большие, темные,
одухотворенные глаза, тонкое лицо и изящная фигурка, так что имелись все
задатки к тому, чтобы через несколько лет стать настоящей красавицей. Однако
внешность Аксель была более броской, прежде всего из-за рыжих, как у матери,
волос. Правда, Александра многие годы пользовалась обесцвечивающим
ополаскивателем и превратилась в блондинку, что больше нравилось Анри. Он
считал рыжие волосы слишком экстравагантными, и в угоду ему Александра поменяла
их естественный цвет.
— Папа уходит сегодня на весь вечер, — сказала
Александра, вручая Аксель новую пластинку жвачки, а Мари-Луизе — шоколадку.
— Ты тоже?
Глаза у малышки немедленно наполнились слезами, хотя предложенную
ей жвачку она не преминула поскорее схватить.
Александра рассмеялась и покачала в ответ головой:
— Нет. Я не иду. У вашего отца сегодня деловой ужин а я
буду ужинать с вами.
— Ур-ра! — восторженно завопила Аксель, а
Мари-Луиза улыбнулась.
Она обожала, когда мама садилась за стол вместе с ними,
особенно если отца не было дома. Они всегда много смеялись, Александра
рассказывала о своем детстве, о проказах, которые она учиняла.
— Няня знает, что вы уже дома? — спросила она
девочек, но по грязным рукам и рожице Аксель поняла, что дочки пришли к ней без
ведома гувернантки, которая пускала их к матери только безукоризненно одетыми и
причесанными. Сама Александра предпочитала их именно такими, более
естественными и непринужденными.
— Кажется, мы забыли сказать няне, что вернулись
домой, — призналась Мари-Луиза.
Аксель при этом ловко надула из жвачки большой розовый
пузырь, и все трое дружно рассмеялись.
— Няне ты этого лучше не демонстрируй. —
Александра с улыбкой поставила Аксель на пол. — И сообщите ей, что вы
дома.
