Артур после ранения быстро вернулся в строй, и Сэм
радовался, что Друг снова рядом. За время, прошедшее с момента знакомства, их
связали тесные узы, о которых ни тот ни другой не говорили, но которые оба
явственно ощущали. Они не сомневались, что эта дружба выдержит испытание
временем, что совместно пережитые события останутся в памяти навсегда. То, что
они вместе пережили, значило гораздо больше, чем все, что было в их прошлой
жизни и, как им теперь казалось, ожидало и дальнейшем.
— Ну, Паттерсон, поднимай свою задницу… Они отдыхали в
одной из долин южнее Рима в ходе форсированного наступления на войска
Муссолини.
— Сержант говорит, что через полчаса мы тронемся
дальше…
Паттерсон только застонал, но не пошевелился.
— Тебе, лентяю, даже под Кассино драться не пришлось.
Пока Артур поправлялся, шли тяжелейшие бои за Кассино, в
результате которых город превратился в руины. Массированным артобстрелом был
полностью разрушен огромный монастырь, стоявший на горе. С тех пор крупных боев
не было — лишь стычки с итальянцами и немцами.
Однако с 14 мая вновь предпринимались большие усилия, на
этот раз совместно с Восьмой армией, по форсированию рек Гарильяно и Рапидо, и
все солдаты были измотаны. Артур выглядел так, словно готов был проспать всю
неделю, если бы Сэм ему разрешил.
— Ну вставай, вставай!..
Сэм продолжал тормошить друга.
— Или ты ждешь приглашения от немцев? Артур покосился
на друга одним глазом, надеясь, что удастся еще хоть чуть-чуть подремать. Рана
время от времени беспокоила его, и он уставал быстрее Сэма, что, впрочем, было
понятно — Артуру, выросшему в тепличных условиях, не хватало закалки. Сэм же
был просто неутомим, но Артур был склонен объяснять это его молодостью и лучшей
физической формой.
— Кончай, Уокер… У тебя в голосе появляются сержантские
нотки.
— Какие у вас проблемы, джентльмены? Сержант всегда
вырастал как из-под земли и, казалось, шестым чувством улавливал, когда речь
шла о нем, тем более с использованием не самых лестных выражений. Как обычно,
он бесшумно возник за спиной Сэма, и Артур с виноватым видом тут же вскочил на
ноги.
— Опять отдыхаешь, Паттерсон?
Этому человеку ничем нельзя было угодить. Их марш длился
много недель, но, как и Сэм, сержант, казалось, никогда не уставал.
— Война почти закончилась, так что смотри не проспи
момент нашей победы.
Сэм ухмыльнулся, сварливый сержант неодобрительно уставился
на него, но промолчал. Между ними существовал некий союз и царило взаимное
уважение, чего совершенно не мог понять Артур. Он считал сержанта законченным
прохвостом.
— А ты, Уокер, тоже собираешься почивать, как спящая
красавица, или можно надеяться, что вы с приятелем соизволите к нам
присоединиться?
— Мы постараемся, сержант… мы постараемся.
Сэм подобострастно улыбнулся. Сержант наконец оставил их в
покое и заорал остальным:
— Ста-а-ановись!..
Через десять минут они снова шагали на север. Артуру
казалось, что этому маршу не будет конца.
Но 4 июня, до крайности измученный, он вдруг осознал, что
находится на площади Венеции в Риме, а визжащие от восторга итальянки
забрасывают его цветами и целуют. Кругом царил страшный шум: смех, пение,
ликующие возгласы, а Сэм, с недельной щетиной на лице, радостно кричал ему и
всем, кто был рядом:
— Победа! Победа! Победа! У Сэма в глазах стояли слезы,
как и у женщин, которые его целовали: толстых, худых, старых, молодых, одетых
во все черное, а порой в какие-то обноски, в кожаных и тряпичных туфлях,
женщин, которые в другое время могли быть красивыми, но теперь не были таковыми
из-за лишений, причиненных войной. Однако Сэму нее они казались очаровательными.
Какая-то римлянка воткнула в ствол его карабина большой
желтый цветок, и Сэм так долго и крепко ее обнимал, что Артур смущенно отвел
глаза.
В тот вечер они ужинали в небольшом ресторанчике, куда
странным образом набилось множество солдат и итальянок.
Этот праздник, необыкновенное чувство ликования и восторга,
обилие пищи и песен стали достойной наградой за все пережитые мучения. Лишения,
раны, страдания, холод как-то потускнели в памяти.
Римские пирушки продолжались три недели, после чего сержант
велел Артуру и Сэму снова собираться в путь. Часть солдат оставалась в Риме, но
они в эту группу не попали. Им предстояло в районе города Кутанс во Франции
пополнить Первую армию генерала Брэдли.
Назначение не казалось таким уж плохим. Стояло начало лета;
как в Италии, так и во Франции природа была красивой, воздух теплым, а женщины
приветливыми.
Настроение портили только немногочисленные немецкие
снайперы, терпеливо поджидающие свои жертвы в укромных местах. Однажды сержант
спас жизнь Сэму, вовремя заметив такого стрелка, а спустя два дня уже благодаря
Сэму весь взвод избежал вражеской засады. Но в целом продвижение было не
слишком утомительным.
К середине августа отступление немецких войск приняло
характер настоящего бегства. Американской армии предстояло, соединившись с
французской дивизией генерала Леклерка, двинуться на Париж. Узнав об этом, Сэм
не мог сдержать своего восторга:
— Париж! Артур… сукин ты сын! Я всегда хотел там
побывать!
Глядя на сияющего Сэма, можно было подумать, что его
пригласили пожить в отеле «Ритц» и посетить Оперу и «Фоли-Бержер».
— Не строй слишком радужных надежд, Уокер. Может, ты
этого не замечаешь, но пока еще идет война. Мы можем не дожить до Парижа.
— Вот это я в тебе люблю, Артур. Ты всегда такой
оптимист и весельчак…
Но сбить воодушевление Сэма было невозможно. Он не мог
думать ни о чем другом, как только о Париже, о котором столько читал и так
давно мечтал. В его представлении там было сосредоточено все самое лучшее в
мире. Сэм ни о чем, кроме Парижа, не говорил, когда они шли через города и
деревни, радостно встречавшие свободу после четырех лет жестокой оккупации.
Мечта всей жизни полностью овладела им, даже прежние тяготы войны были забыты.
На протяжении следующих двух дней они почти без остановок
продвигались к Шартру. Немцы методично отступали в направлении Парижа, словно
бы вели их к цели. Артур не сомневался, что город будет превращен в руины.
— Знаешь, Уокер, ты, по-моему, спятил. Совершенно
спятил. Можно подумать, что ты отправился на экскурсию.
Артур с изумлением взирал, как его друг убивает немцев и при
этом не переставая твердит про Париж. От радостного волнения Сэм забывал даже о
своей привычке вечно шарить по карманам в поисках сигарет.
Ранним утром 25 августа мечта Сэма наконец-то сбылась. Париж
встречал их странной тишиной, пустынными улицами и любопытными взглядами
горожан, прильнувших к окнам.
