Они мирно жили, растили двоих сыновей и имели дом в Дариэне.
Теперь Адам лишился всего этого и вдруг оказался в холостяцкой квартире в
Вест-Сайде.
Молодая женщина, сидящая напротив за столиком, говорила о
своих намерениях со временем возглавить корпорацию, и это не укладывалось у
него в голове.
Он рассмеялся, глядя на нее. Хилари была очень красивой,
способной, энергичной, но все-таки чего-то в ней не хватало.
— Куда делись женщины, которые хотели бы иметь много
детей и жить в пригороде? Это что, вовсе вышло из моды?
Хилари улыбнулась, понимая, что, вероятно, переборщила с
обсуждением своих грандиозных планов, но произошло это от непривычки — она
крайне редко нарушала свое уединение. Адам же был симпатичным, располагал к
себе, поэтому она так разболталась.
— Думаю, что просто некоторые женщины считают такую
жизнь неподходящей для себя.
Хилари не собиралась оправдываться. Она наметила себе цель,
и ничто не могло ее остановить. Хилари продолжала бегство от демонов прошлого,
зная, что, вероятно, оно не прекратится никогда. Она смирилась, но не стала
всего объяснять Адаму, как, впрочем, не делилась и с другими — жила одна, много
работала, и больше ничто ее не интересовало. Адам это почувствовал и пожалел
ее. Он знал, сколько разнообразных возможностей дает человеку жизнь. Ему было
тридцать восемь, за плечами пятнадцать лет семейной жизни, но Адам и теперь
открывал для себя бесконечные новые горизонты.
— А тебе не захочется когда-нибудь выйти замуж, иметь
детей?
Хилари покачала головой. С Адамом, похоже, можно было
говорить искренне.
— Для меня это не очень важно.
Более того, она не хотела иметь близких, которые могла бы
потерять… а уж тем более двух маленьких девочек… двоих детей, которых кто-то
мог бы у нее отнять… Хилари не хотела больше испытывать такую муку. Она хотела
быть одна и была одна.
Одиночество причиняло боль лишь временами, как сейчас, когда
она смотрела на этого мужчину и думала, что бы было, если бы их связывали более
тесные отношения. «А может, всему виной шампанское?» — задавала себе вопрос
Хилари.
— Мои дети — это лучшее, что у меня есть в жизни,
Хилари. Не лишай себя этого.
Она не могла объяснить ему, что в некотором смысле у нее уже
были дети. Хилари никому об этом не говорила и знала, что не скажет. Никогда.
— Почему все считают, что для полной самореализации
обязательно надо иметь детей?
— Нет, в наши дни не все. Большинство женщин
рассуждают, как ты, но они ошибаются. Женщины, которые сейчас не рожают, лет
через десять-пятнадцать впадут в панику, попомни мои слова, Хилари. Сейчас они
спокойны, думают, что впереди у них многие годы. Однако глубоко ошибочно
исключать из своей жизни такую важную ее часть. Ты никогда не была замужем?
Адам заглянул ей в глаза. Ему понравилось, что в них были
смелость, искренность, собранность, ум. Но он увидел также страх. Хилари от
чего-то убегала, однако Адам не мог догадаться, что ее так травмировало. «Может
быть, у нее был неудачный опыт с кем-то? — думал он. — Вроде как у
меня с Барбарой…» Он все еще не мог поверить, что жена ушла от него, забрав
детей.
Хилари в ответ па его вопрос покачала головой:
— Нет, никогда. — И рассмеялась:
— Мне всего двадцать пять. Зачем спешить?
— Конечно, спешить незачем. Я просто так спросил. Когда
я женился, мне было двадцать три. А жене двадцать один. Пятнадцать лет вместе —
это большой срок. Мне казалось, что мы хорошо знаем друг друга, но я
заблуждался. Сейчас семьдесят четвертый, а мы поженились в пятьдесят девятом.
Адам улыбнулся ей, разлил остатки шампанского по бокалам.
— А что ты тогда делала? Ты же была совсем маленькой?
Глаза Хилари затуманились. Она вспоминала… Пятьдесят
девятый… Жила ли она тогда в Бостоне, с Эйлен и Джеком, или уже в
Джексонвилле?.. Больно было об этом думать. Акси и Меган уже не было…
— Да так… Ничего особенного. Я, кажется, тогда жила у
тетки, в Бостоне.
Хилари постаралась подать это буднично, почти шутливо.
— А где были твои старики?
— Они погибли, когда мне было восемь… и девять лет.
— Не одновременно?
Хилари кивнула, мечтая снова вернуться к теме работы. Ей не
хотелось говорить с ним об этом. Не только с ним, а вообще с кем бы то ни было.
— Какой ужас. В автокатастрофах? Хилари молча кивнула
головой и залпом допила свое шампанское.
— Ты была единственным ребенком? Она посмотрела ему в
глаза с удивившей Адама холодностью и жестокостью и подтвердила:
— Да, единственным.
— Невеселая история.
Адаму было ее жаль, но Хилари это только злило. Она не
хотела, чтобы ее жалели — ни он, ни кто-либо другой. Чтобы рассеять мрачное
настроение, она попыталась улыбнуться:
— Может быть, поэтому я так люблю свою работу. Для меня
это дом.
Ее высказывание показалось Адаму излишне патетическим, но он
ничего не сказал.
— Что ты окончила?
— Нью-Йоркский университет. Хилари не стала говорить,
что занималась на вечернем отделении без отрыва от работы.
Адам кивнул.
— Мы с Барбарой учились в университете Беркли.
— Представляю, как это здорово, — улыбнулась
Хилари. Адам накрыл своей рукой ее руку. Он больше не хотел говорить о своей
бывшей жене, все его мысли занимала девушка, сидящая напротив.
— Я рад, что мы выбрались сегодня вместе поужинать. Я
давно хотел с тобой поговорить. Ты замечательно работаешь.
— Приходится, — усмехнулась Хилари. — Я же в
Сибиэй достаточно долго. Семь лет.
Все эти годы она пробивалась наверх, пока не стала
постановщиком. Она имела право гордиться собой и гордилась. Путь из
джексонвилльского детдома, а тем более из Бостона, был очень, очень долгим.
— Переходить никуда не думаешь?
— Из Си-би-эй? Зачем?
— Потому что в этом бизнесе вообще все динамично. Адам
это знал на собственном, и не единственном, примере.
Хилари покачала головой с решимостью в глазах, которая
поразила его:
— Я никуда не собираюсь переходить. Я присмотрела себе
оч-чень красивый кабинет.
Адам почувствовал, что Хилари действительно не шутит.
— Зачем тебе это?
Его озадачило такое честолюбие. Он любил свою работу,
добился в ней успеха, но никогда не стремился к высотам карьеры и не мог
вообразить себе таких устремлений у красивой молодой девушки.
— Потому что для меня это важно… — Хилари решила быть с
ним откровенной:
