Джон не торопясь возвращался к себе в офис, думая в первую
очередь о Саше и во вторую — об Артуре Паттерсоне и трех женщинах, которых ему
поручили разыскать. История выглядела довольно странно, Джон задавал себе
вопрос: рассказал ему Паттерсон все или что-то скрыл? Многое в этом деле
оставалось неясным.
Почему он хочет опять их всех собрать? Какое значение для
них теперь имеет такая встреча? Они взрослые женщины, у каждой своя жизнь, что
у них может быть общего? И почему Артур Паттерсон чувствует себя таким
виноватым? Что он сделал? Или чего не сделал? Что представляли собой родители
трех сестер?
Все эти вопросы мелькали в голове Джона, пока он шел обратно
на работу. Он был профессионалом в своем деле, потому что обладал
исключительным умением видеть недостающие детали головоломок и отыскивать
пресловутую иголку в стоге сена. Таких иголок, сыгравших решающую роль во
многих делах, он нашел уже немало. Наилучших результатов он добивался в области
уголовного права и пользовался больший уважением адвокатов и судей по всей
стране. Артур Паттерсон, таким образом, сделал правильный выбор. Однако сам
Джон Чепмен не был уверен, сможет ли разыскать сестер Уокер.
Вечером он забрал папку домой и внимательно изучил ее
содержимое. Материалов было действительно смехотворно мало. Прежде всего Джон
прочел газетные вырезки, касающиеся судебного процесса, надеясь найти в них
недосказанные элементы истории.
Почему в самом деле Сэм Уокер убил свою жену? Было ли это
преступление преднамеренным или совершенным а состоянии аффекта? Как себя вела
в тот момент Соланж Уокер, что она была за женщина? Знать это было
необязательно, но вопросы все равно интриговали Джона. Он прочел также рецензии
на несколько спектаклей, в которых играл Сэм, и вспомнил, что однажды видел его
на сцене, будучи еще мальчиком. В памяти осталось только впечатление от
прекрасной игры и красивой внешности актера.
На отдельном листочке Артур дрожащим почерком объяснял, что
он и Сэм Уокер были фронтовыми друзьями, перечислял места, которые они прошли,
описывал их первую встречу с Соланж, причем весьма лирично для человека его
возраста да еще всю жизнь писавшего лишь юридические тексты и деловые письма.
Джон подумал, что, может быть, в этом и кроется ответ — и
Артур был в нее влюблен? А возможно, это и не имело значения. Факт остался
фактом: Сэм по какой-то причине убил Соланж, и в результате три их дочери
остались сиротами.
Старшая была оставлена у родственников, Эйлен и Джека
Джоунсов, в Чарлстауне, штат Массачусетс, по такому-то адресу. Артуру известно,
что оттуда она уехала в Джексонвилл; так она сказала, когда в 1966 году
приходила к нему в офис за адресами сестер.
Артур написал, что во время этого визита Хилари вела себя
замкнуто, отчужденно и не упоминала о своем пребывании в джексонвилльском
интернате. Джон подумал, не имела ли она в юности конфликтов с законом. Если
да, то это могло повториться, и можно было бы разыскать ее в картотеке
правонарушителей, что не представляло бы труда, особенно если она сидит
где-нибудь в тюрьме.
Вторую из сестер удочерил один из компаньонов Артура,
который вскоре умер, а вдова находилась неизвестно где и, возможно, была
замужем неизвестно за кем. Тут предстояло много работы. Надо было начать с
бумаг Горама в его бывшей фирме и надеяться на то, что с его вдовой в последние
годы поддерживались какие-то контакты по вопросам наследования. Артур не был в
курсе этих дел, потому что не входил в число попечителей имущества Горама.
Оставалась еще младшая… Она тоже в буквальном смысле слова
исчезла, но не без предупреждения со стороны приемных родителей. Дэвид Абрамс
был против каких-либо контактов Паттерсона с ребенком. Они хотели, чтобы
девочка начала новую жизнь, никак не связанную с прошлым. Джон предположил, что
это могло быть даже поводом для их переезда в Калифорнию, где никто бы вообще
не знал о факте удочерения.
И это, собственно, было все. На дне папки лежала еще одна
вырезка, упомянутая Артуром, но, несмотря на тождество имени и фамилии, Джон,
как и Артур, полагал, что это просто совпадение.
В статье из газеты «Нью-Йорк тайме» говорилось об успешной
карьере Хилари Уокер в телекомпании Си-би-эй; маловероятным казалось, что это
одна из сестер. Артур не узнал ее на фотографии; кроме того, это было бы
чересчур просто — обнаружить ее совсем рядом. Конечно, надо было проверить, но
сомнений, что это какая-то другая Хилари Уокер, не было.
Вот и все. Ничего больше. Джон откинулся в кресле и стал
размышлять об этой истории: как разыскать сестер Уокер, с чего начать. Колеса
уже закрутились…
Вздрогнув, он посмотрел на часы.
— Черт меня побери!.. — пробормотал он. Было без
двадцати одиннадцать. Джон схватил пиджак и помчался вниз по лестнице. Он жил
на последнем, третьем этаже респектабельного дома на Шестьдесят девятой улице.
К счастью, удалось почти сразу поймать такси, но вечером, во время
«театрального разъезда», движение на улицах было интенсивным, и он едва успел к
назначенному времени.
Саша вышла из служебного подъезда, конечно же, ровно в
одиннадцать десять, усталая, с большой сумкой, в которой был балетный костюм.
— Ну как?
В их разговорах всегда присутствовало напряжение, как у
хирургов перед серьезной операцией.
— Ужасно.
Джон слишком хорошо знал Сашу, чтобы сомневаться в ее
искренности. Он взял у нее сумку и обнял за плечи.
— Ты слишком требовательна к себе, малышка. Ее
миниатюрность всегда вызывала у Джона желание защитить ее; впрочем, он вообще
по натуре был защитником.
— Нет, это правда было ужасно. У меня жутко ломит
ступни. Ночью будет дождь. Я это всегда чувствую.
Джон уже усвоил, что ступни у балерин — это постоянный
источник мучений, и излюбленная тема для разговоров.
— Я их тебе помассирую, когда приедем домой, —
пообещал он, усаживая ее в такси.
В его квартире царили идеальная тишина и покой. Во всем доме
было еще только два жильца: врач-акушер, который был моложе Джона и постоянно
пропадал то на дежурствах в больнице, то у разных женщин, и сотрудница фирмы
Ай-би-эм, находившаяся в командировках от восьми до десяти месяцев в году.
Таким образом, большую часть времени Джон жил в доме один. Из его окон виден
был небольшой палисадник и более обширные скверы у домов на Шестьдесят восьмой
улице.
— Что выпьешь? — спросил он, выглянув из
содержавшейся в образцовом порядке кухни.
— Только немного чаю, спасибо.
Саша села на диван и потянулась. Она никогда ничего не
готовила в его маленькой кухне ни ему, ни себе, ей такое просто не приходило в
голову. Готовкой всегда занимался Джон.
Спустя несколько минут он появился со стаканом чаю для нее.
К этой русской традиции он пристрастился сам и даже купил для чаепития
специальные подстаканники.
