В аэропорту Джон вернул взятую напрокат машину и купил билет
на челночный рейс. Самолет был переполнен пассажирами, возвращавшимися с
уик-энда.
В восемь Джон был уже у себя в квартире, он сделал на ужин
сандвич и еще раз просмотрел папку Артура Паттерсона. К имеющимся документам
прибавилась лишь информация с характеристикой места, в котором была оставлена
Хилари. Теперь ему было ясно, что следует делать утром.
Саша, когда заехала к нему из театра, не пришла в восторг,
от его планов:
— Как? Ты опять улетаешь?.. — Она была в
ярости. — Что на этот раз?
Джон пытался как только мог успокоить ее, но понял, что
совершил ошибку, рассказывая о своих планах по пути в спальню. Все же он не
терял надежды в эту ночь позаниматься с ней любовью. Они не делали этого на
протяжении нескольких дней. Сашу вообще было сложно заманить в постель,
приходилось ловить момент, когда она не утомлена, не должна танцевать на
следующий день в ответственном спектакле и так далее.
— Я говорил тебе, малышка, что у меня трудное дело,
которое я веду сам.
— А я думала, что ты начальник. Что-то вроде хореографа.
Джон улыбнулся сравнению и кивнул.
— Да, но это дело — исключение. Я согласился провести
розыск сам. Таково было пожелание клиента.
— И в чем там суть?
Саша недоверчиво посмотрела на Джона и, одетая, улеглась на
кровать.
— Я ищу трех девочек… Вернее, трех женщин. Клиент
потерял их след тридцать лет назад, а теперь хочет как можно скорее найти. Он
умирает.
Больше Джон ничего не мог ей сказать, он и так нарушил
обещание, данное Артуру, но сделал это для того, чтобы пробудить в Саше интерес
к своей работе и развеять ее сомнения.
— Они что, его дочери?
Джон покачал головой, одновременно расстегивая рубашку.
— Бывшие жены?
Он снова покачал головой.
— Подружки?
Джон улыбнулся и опять замотал головой.
— Тогда кто они?
— Сестры. Дочери его лучшего друга.
— И они живут во Флориде?
Саше все это казалось ужасно скучным.
— Одна из них там жила когда-то. Мне приходится
восстанавливать картину с самого начала.
— И сколько тебя не будет?
— Несколько дней. Я должен вернуться к пятнице. И мы
отлично проведем уик-энд.
— Нет, я не могу. У меня репетиции.
Без сомнения, у нее был очень напряженный график.
— Ладно, учтем это.
Джон был привычен к таким заявлениям.
— А ты не отправляешься во Флориду, просто чтобы
отдохнуть?
— Ну что ты! Я знаю много мест, куда поехал бы гораздо
охотнее, причем с тобой, моя сладкая.
Он внезапно скользнул на кровать и поцеловал Сашу. На этот
раз она рассмеялась, позволила Джону раздеть себя и оплела его своими
мускулистыми ногами так, как он больше всего любил…
Вдруг она отстранилась. Джон испугался, что причинил ей
боль.
Он вопросительно взглянул на нее:
— Ты в порядке?
Саша кивнула, но сказала капризно:
— Знаешь, чем чреваты для меня такие позиции?
Правда, потом, по мере нарастания его страсти, усиливался и
ее пыл, и осторожность была забыта. Вообще же Саша всегда думала о себе,
балете, о своих мышцах, о своем теле.
— Я люблю тебя, — шептал Джон, когда потом они
лежали в объятиях друг друга.
Но Саша была странно молчалива. Она смотрела на стену и,
казалось, была чем-то расстроена.
— В чем дело, дорогая?
— Этот сукин сын орал на меня сегодня всю вторую
половину дня, будто я делаю что-то не так… а я знаю, что все делала правильно…
Саша была просто помешана на своем балете, и Джону стало от
этого тоскливо. Он такое уже пережил, только прежде речь шла об Элоизиных
чертовых персонажах, Книгах и их сюжетах, которые не давали ей покоя. Подобные
женщины крайне утомительны. Он хотел, чтобы Саша была другая, чтобы она больше
думала о нем, но временами сомневался, способна ли она вообще на это. Она была
полностью поглощена собой.
И когда Джон встал, чтобы принести из кухни что-нибудь
попить, она, похоже, даже не заметила его отсутствия. Он долго сидел на диване
в темноте, вслушиваясь в звуки, долетавшие с улицы, и задавал себе вопрос,
встретит ли когда-нибудь женщину, которую интересовали бы его работа, его
жизнь, его друзья, его потребности, которая радовалась бы общению с ним.
— Что ты здесь делаешь? — тихо спросила Саша. Она
стояла в дверном проеме. Изящество ее силуэта подчеркивал лунный свет,
недостаточный, однако, для того, чтобы заметить грусть в глазах Джона.
— Думаю.
— О чем?
Саша подошла и села рядом. Джон уже подумал, что зря обвинял
ее в эгоизме, но она вдруг посмотрела на свои ступни и вздохнула:
— Господи, опять надо идти к врачу.
— Почему?
— Они теперь все время болят.
— Саша, а ты никогда не думала бросить балет? Она
посмотрела на него как на сумасшедшего.
— Да ты что! Я бы скорее умерла. Если бы мне сказали,
что я больше не могу танцевать, я бы покончила с собой. Судя по тону, каким
Саша это сказала, она не шутила.
— А как насчет детей? Разве ты не хочешь их иметь? Джон
давно хотел задать ей эти вопросы, но всегда сложно было отвлечь ее от балетной
темы.
— Может, когда-нибудь потом, — неопределенно
ответила она.
Элоиза говорила примерно так же. А когда ей исполнилось
тридцать шесть, она решила, что ребенок слишком повредил бы ее карьере, и
сделала себе стерилизацию, пока Джон был в одной из командировок.
— Бывает, что «потом» никогда не наступает…
— Ну что ж, значит, не судьба. Мне для самореализации
дети не нужны, — гордо сказала Саша.
— А что тебе нужно? Может, тебе и муж не нужен? Может,
тебе достаточно только балета?
— Я никогда не считала себя настолько старой, чтобы
думать о замужестве.
Она произнесла это искренне, глядя на Джона при свете луны.
Но ему было уже сорок два года, и в последнее время он много думал обо всех
этих вещах. Он не хотел до конца жизни быть одиноким, хотел быть любимым и
самому любить не только в промежутках между книгами, балетными спектаклями и
репетициями.
— Тебе двадцать восемь. Пора начать думать о своем
будущем.
— Я о нем думаю ежедневно, а этот старый маньяк орет на
меня.
