— Почему?..
Сэм мучительно пытался вспомнить, как это будет
по-французски.
— ..Pourquoi?
Он вдруг в страхе посмотрел на ее пальцы. Может, она
замужем? Может, ее супруг очень ревнив? Но кольца на безымянном пальце не было.
Она выглядела очень молодо, хотя, конечно, в это военное время могла быть
вдовой.
— Parce que…
Она говорила медленно, чтобы американец понял, хотя не
слишком на это надеялась.
— ..Je ne veux pas.
— Она говорит, что не хочет, — шепнул Артур.
— Почему?..
Сэм, похоже, обиделся:
— ..Мы же хорошие ребята. Только ленч… еда… Он снова
жестами изобразил прием пищи.
— ..кафе… о'кей?.. Пять минут?..
Сэм поднял вверх растопыренную пятерню.
— ..О'кей?
Он поднял руки вверх, демонстрируя беззащитность и
миролюбие, но девушка снова отрицательно покачала головой. Было ясно, что ей
все это надоело: и приставания солдат, и чужеземцы, хозяйничающие на ее родине.
— Нет немцы… Нет американцы… Нет… Нет кафе… Нет…
Сэм молитвенно сложил руки, и казалось, он вот-вот
расплачется. То, что она не ушла, а осталась стоять и слушать его — это уже
было кое-что. Он показал на себя, а потом на Артура:
— Северная Африка… Италия… Теперь Франция… — И языком
жестов попытался изобразить стрельбу и ранение Артура в руку. Затем снова
взмолился:
— Одна чашка кофе… пять минут… пожалуйста…
Она опять покачала головой, но на этот раз почти с
сожалением:
— Non…je regrette…
И, отвернувшись, быстро пошла прочь. Друзья глядели ей
вслед. Даже Сэм не стал на этот раз ее преследовать, понимая, что это не имело
смысла. Но когда Артур собрался уходить, Сэм не двинулся с места.
— Пошли, старик, она ушла и не желает нас видеть.
— Меня это не волнует… — ответил Сэм, словно
разочарованный школьник. — Может, она передумает, когда вернется.
— И разница будет только в том, что на этот раз она
приведет с собой папашу и семерых братьев, которые повыбивают нам зубы. Она
сказала нам «нет», причем совершенно серьезно, так что давай не терять зря
времени. В Париже полно женщин, горящих желанием продемонстрировать свою
благодарность героическим освободителям.
— Ну и черт с ними… — Сэм был невозмутим. — Они
мне даром не нужны… А она особенная.
— Ты прав, черт подери, она действительно особенная
девушка.
Артур наконец в самом деле разозлился.
— Она сказала, чтобы мы шли куда подальше. И лично я
намерен последовать ее совету, как бы ни были красивы ее ноги. Ты идешь или
нет?
Сэм на мгновение замешкался, не зная, на что решиться, а
потом с явным сожалением поплелся за другом. Однако куда бы они ни пошли в этот
день, все его мысли были только о рыжеволосой зеленоглазой девушке с рю
д'Арколь. В ней было что-то незабываемое, и после ужина он, оставив Артура за
столом с тремя подругами, тихо выскользнул из ресторанчика, намереваясь
прогуляться по улице, на которой она жила, просто чтобы быть к ней поближе.
Сэм понимал, что поступает глупо, но ничего не мог с собой
поделать. Он хотел увидеть ее еще раз, пусть даже издалека. Дело было не только
в ее внешности, но еще в чем-то, чего Сэм не мог конкретно выразить или понять,
как не мог противостоять желанию познакомиться с ней или хотя бы повидать…
Он зашел в небольшое кафе напротив ее дома, заказал чашку
кофе, который все здесь пили без молока и сахара, и сел за столик, не спуская
глаз с ее подъезда.
К своему изумлению, Сэм вскоре действительно увидел ее
шедшей по тротуару все с той же сеткой, заполненной книгами. Она медленно
поднялась по ступенькам крыльца, поискала в кошельке ключ, обернулась через
плечо, словно желая убедиться, что никто ее не преследует.
Сэм вскочил, высыпал на столик горсть монет и бросился к ней
через улицу. Девушка ошеломленно глядела на него, и казалось, что она сейчас
убежит, но она взяла себя в руки. В оккупированном Париже ей приходилось иметь
дело с гораздо худшими типами. На этот раз в ее взгляде было меньше гнева, а
больше обычной усталости.
— Бонжур, мадемуазель, — произнес Сэм робко.
Незнакомка покачала головой с видом матери, укоряющей сына-школьника.
— Pourquoi vous me poursuivez?
Сэм не имел понятия, что она сказала, и Артура не было под
рукой, но оказалось, что она больше знает по-английски, чем он поначалу думал.
Своим низким, с хрипотцой голосом девушка повторила:
— Почему ты это делаешь?
— Я хочу с тобой поговорить, — мягко ответил Сэм,
мучительно желая погладить ее изящные плечи, слегка вздрагивавшие от вечерней
прохлады. На ней было только старенькое синее платье.
Она указала взмахом руки на толпу прохожих, будто предлагая
их вместо себя.
— В Париже много девушки… рады говорить с американцы… —
Ее взгляд стал жестче. — Рады говорить с германцы, рады говорить с
американцы…
Сэм ее понял:
— А ты говоришь только с французами? Она улыбнулась и
пожала плечами:
— Французы тоже говорят с германцы… американцы… Ей
хотелось объяснить ему, как Франция предала саму себя, но она слишком плохо
владела английским, да и вообще не собиралась вступать в разговор с незнакомым
мужчиной.
— Как тебя зовут? Меня Сэм.
Она замешкалась в нерешительности, думая, что ему это
совершенно не нужно знать, а потом пожала плечами и безразличным тоном
произнесла:
— Соланж Бертран.
Но руку Сэму не протянула, только равнодушно спросила:
— Все?
Сэм показал на кафе напротив:
— Одна чашка кофе, и я уйду. Пожалуйста! Он думал, что
сейчас она снова разгневается. Но Соланж впервые заколебалась:
— Je suis tres fatigue.
Она указала на книги. Сэм знал, что учебные заведения в
Париже закрыты, и поэтому удивленно спросил:
— Ты студентка?
— Я учу… дома маленький мальчик… очень больной… Сэм
кивнул. Он не сомневался ни на минуту, что такая девушка, как Соланж,
преисполнена благородства.
— Ты не голодна?
Соланж, видно, не поняла, и Сэм снова прибег к языку жестов.
На этот раз она рассмеялась, и от ее искренней улыбки сердце Сэма ушло в пятки.
— D'accord… d'accord…
Она подняла руку с растопыренными пальцами.
— Cinq minutes… пять минута!
— Тебе придется пить быстро, а кофе у них очень
горячий…
