Джексон застонал и оттолкнулся руками от кровати. Тейлор обвила его шею. Она оказалась в плену тех чувств, которые, как ей казалось, были для нее недоступны. Неожиданно лицо Джексона застыло.
— Идем, Тейлор. А то мое самообладание готово мне изменить.
* * *
Когда Тейлор уселась за стол на веранде, Джексон достал из пачки, лежавшей возле его локтя, какой-то документ.
— Что это? — поинтересовалась Тейлор.
— Юридические бумаги. — Он поднял голову. — Я хочу усыновить Ника.
Тейлор отложила в сторону только что взятый ломтик дыни.
— Почему?
— Я не сомневаюсь, что Хигерти отзовет свою претензию на опекунство. И, если эта операция нам удастся, у него практически не будет возможности впоследствии заявить свои права на Ника.
— Ты собрался усыновить Ника исключительно по этой причине?
— А этого недостаточно?
Ничто в звуках голоса Джексона не давало ни малейшего намека на его чувства.
Тейлор покачала головой.
— Для Ника это будет немало означать. У него никогда не было настоящего отца. Сомневаюсь, что ему будет легко вынести, если ты его усыновишь, а потом забудешь. Если ты усыновишь его, тебе придется остаться для него отцом. Навсегда.
— Да.
Ответ прозвучал столь веско, что большего Тейлор не требовалось. Сердце Ника успокоится, если рядом с ним будет Джексон. А о самой себе ей сейчас не хотелось даже думать.
— Я могу дать добро на усыновление?
Джексон кивнул.
— Вполне. Ты — его законный опекун.
Тейлор вновь взялась за дыню.
— Миссис Уиллис предложила моей матери передать мне право опеки по завещанию.
— По закону мы могли бы рассчитывать на согласие Хигерти, поскольку он оставил Ника.
Тейлор вскинула голову.
— Согласия он не даст.
— Думаю, я смогу его убедить.
Она поверила. Никто не встанет у Джексона на пути, если он решился идти к цели. Пока Тейлор завтракала, Джексон успел сделать телефонный звонок и обсудить некоторые юридические процедуры. А потом он уселся напротив. Не ел, только смотрел на синее-синее море, и казалось, что его взгляд терялся в воспоминаниях. Не удержавшись, Тейлор поднялась, обошла вокруг стола и обвила руками шею Джексона.
Он поднял голову и ухватил ее за руку. Удивление сквозило в его темных итальянских глазах.
— Где ты только что был?
— Это неподходящая тема для такого ясного утра.
Тейлор уверенно сжала подбородок Джексона.
— Самая подходящая.
На его жестком лице как будто отразилось удовольствие.
— Самоуверенная мадам.
— Твоя самоуверенная мадам.
Она выговорила это смело, желая испытать, как далеко позволит ей зайти ее весьма властный супруг. Ей нужно знать, какой силе ей придется противостоять, дабы Джексон не превратился в деспота.
А Джексон широко улыбнулся, наклонился и жадно поцеловал Тейлор в губы.
— Да. Моя. И никогда этого не забывай.
Ее удивило, какое удовольствие ей доставил эти слова.
От его внимания не укрылся румянец на ее щеках.
— Судя по твоему виду, ты хочешь меня.
— Это так, — признала Тейлор. — Ты поцелуешь меня еще раз?
Ее пальцы уже гладили его затылок.
Его ответный взгляд был исполнен мужской горячности.
— Я здесь для твоего удовольствия, дорогая.
Темные глаза Джексона вспыхнули. А потом, не успела она возразить, он овладел ее губами. Его поцелуй был бесконечно интимным, бесспорно властным и невероятно нежным. Он впитывал ее, исследовал — как мужчина, наверняка знающий каждое желание женщины. Быстрые движения его языка говорили ей: когда он захочет вызвать в ней страсть, то будет не прочь убедить ее. А она не прочь внять его убеждениям.
Волны жара окатывали Тейлор. Почти мучительное желание призывало ее прижиматься к мужскому торсу. Она молчаливо просила большего. Джексон ответил ей таким откровенно чувственным поцелуем, что если бы она в ту минуту стояла, то ее колени подогнулись бы.
Когда поцелуй закончился, Тейлор опустила голову на грудь Джексона. Она тяжело дышала, стараясь вновь обрести душевное равновесие. Сознание шепнуло ей: если сейчас было так хорошо, может быть, другое окажется еще лучше? Желая придать своим мыслям менее горячечное направление, она вспомнила о недавней отрешенности Джексона.
— Я не забыла кое-чего.
Она села.
— О чем ты?
— Скажи, где ты витал, когда только что смотрел на море?
Джексон посмотрел на нее долгим взглядом.
— Когда ты говорила о Нике, мне вспомнилось мое собственное детство.
— Что значит быть сыном режиссера и актрисы?
Оба родителя Джексона были лауреатами Каннского фестиваля и обладателями «Оскаров». Валетта, сестра Джексона, похоже, вступила на тот же звездный путь.
— Это значит — одиночество, — с редкой прямотой ответил Джексон. — Меня отправили в пансион в пятилетнем возрасте. В тот год я видел мать лишь два раза.
— А отца? — тут же спросила Тейлор.
Ей было больно сознавать, какое одиночество стояло за этими, казалось бы, спокойными словами. Она-то не была по-настоящему одинокой, несмотря ни на что. Хелена не была образцовой матерью, но она все-таки не оставила своих детей и даже помогала Тейлор в тех случаях, когда девочка нуждалась в помощи матери. Кроме того, у нее был Ник, которого она любила и который платил ей такой же любовью.
— В тот год — один раз. — Губы Джексона скривились. — Когда он представлял меня очередной большегрудой блондинке. Каждая его следующая жена была моложе предыдущей.
— Получается, они были кошмарными родителями, — выпалила Тейлор, даже не подумав, что такое заявление может показаться некорректным.
Джексон посмотрел на нее и вдруг хмыкнул.
— Наверное, да.
— Прости.
Она уже стыдилась своих грубых слов.
— Нет, ты права. — Он поцеловал ее затылок, словно пробуя на вкус. Мягкие губы, жаркое дыхание. — Я решил ни в чем не походить на них.
— Ты на них и не похож!
Чтобы вырваться из чувственной расслабленности, в которую Джексон так легко ее погружал, она села.
— Я — сын моего отца. — Джексон признавал неприятную правду. — Я мог унаследовать его пороки.
Тейлор округлила глаза.
— Не говори глупостей.
— Однажды я женился на молодой блондинке.
