Умеет же он сказать так, что по коже продирает!
Брегг-эмиссар качнул головой и осуждающе проговорил:
— Ну, с такими изречениями у вас не будет шансов на суде, а до него еще дожить надо! И…
Он явно хотел сказать что-то еще, но вдруг переменился в лице, и его узкие ноздри вздрогнули, затрепетали. Я же не смог сойти с места, потому что показалось, будто ноги пристыли к древнему льду, пронизанному световодами… А в мозгу зазвучала и разлилась прекрасная тихая музыка, нежная мелодия, вместившая в себя бездны пространства и гибель, гибель неминуемую.
Глава 18 и последняя
ТОТ, В КОГО ВЕРИЛИ
Музыка!..
— Он все-таки нашел меня, — сказал Класус тихо. — Впрочем, у него и не было других способов восстановить свои силы. Убить меня и вернуть свою энергию — да, это!.. Где ты, Зог'гайр?
Откуда-то сверху вдруг, вибрируя, сорвалась ледяная глыба и вонзилась в напольное покрытие прямо у ног Рэмона Ррая. Тот попятился, и с его губ сорвалось нервное, тревожное восклицание.
— Он вокруг нас, — сказал Табачников, — в перекрытиях этой камеры.
— В стенах, в потолке, в полу, — подхватил бретт-эмис-сар, — у него еще хватает сил рассредоточиться. И хватит, чтобы уничтожить нас всех, если… Если я не вмешаюсь.
Тут зашевелился губернатор Лапшин. Он приник шекой к полу, и холодная поверхность, видно, привела его в чувство. Антон Иванович поднял голову, прополз по-пластунски до стены, нащупал на ней сенсорную панель тревоги и с размаху ударил по ней кулаком. Подобная манера подачи сигнала, видимо, показалась ему недостаточно эффективной, потому что он еще и заорал:
— Ох… ох-раннна!!! Охрана! Уби… убивают! Попытка покушения… на меня… на меня, на государственное лицо, между прочим!..
— У меня сильное желание превратить его государственное лицо в разбитую отставную морду, — тихо сказал Класус. — Вот скотина! Не следовало приводить его, но… но Генеральный Эмиссар настоял, чтобы я его взял.
Впрочем, буквально в следующее мгновение бретт-эмиссару стало ну совершенно не до Лапшина. Пол под его ногами вздыбился, распускаясь трещинами, и вывернулись несколько плоских, острых пластин льда. Одна из них зацепила ногу Класуса, глубоко пропоров лодыжку. Бретт-эмиссар вскрикнул и упал на одно колено. Лед вокруг его раненой ноги быстро окрасился кровью. Она все-таки не была красной земной кровью, но эта жидкость, вытекающая из жил бретт-эмиссара, не являлась и кровью чистокровного арранта. Так что она не обесцветилась до конца, попав под яркое, режущее глаза освещение камеры.
Все так же стоя на одном колене, Класус испустил короткий задушенный вопль и поднял вверх кулак, сжатый так, что побелели костяшки пальцев. Он явно не видел ничего вокруг себя, всецело захваченный борьбой с одному ему ведомым и осязаемым врагом. Хотя как можно людям судить о том, что чувствует асахи в схватке с даггоном?..
Ощетинившийся отколотыми пластинами льда пол легко ранил еще и Гендаля Эрккина. Впрочем, уже в следующее мгновение даггон поменял тактику, задав другой вектор атаки. И эта перемена оказалась очень действенной.
С потолка, с этой многометровой высоты, вдруг один за другим стали падать осколки льда. С такой высоты даже небольшая, внешне невинная льдинка размером с палец может нанести серьезное увечье, что уж говорить о глыбах размером с человека!.. Рэмон Ррай едва успел увернуться от одной из таких ледяных «бомб»: запрокинув голову, он увидел ровное серебристое сияние подлетающей смерти, и только последним усилием сумел вывернуться из-под падающего колосса и отпрыгнуть. Глыба врезалась в пол и. глубоко засев в нем, обдала Ррая целым фонтаном мелкого ледяного крошева.
Остальные тоже стали смотреть вверх, чтобы не пропустить, когда на них устремится новая угроза. Аня схватилась за плечо Эрккина, бормоча: «Дядя Гендаль, дядя Гендаль!..» — «Ничего, дочка, сейчас… сейчас что-нибудь придумаем», — слышалось ответное бормотание гвелля, но по тому, как осунулось его широченное лицо, как расширились, словно проталины на умирающем сером снегу, его черные глаза — он и сам не верил, что возможно найти рациональное и, что существенно, верное решение.
Рассчитывать можно было только на везение. Это Рэмон Ррай понял с той же ясностью, с какой несколькими мгновениями назад видел тяжеленный кусок льда, падающий точно ему на голову.
Губернатор Лапшин, который круглыми от ужаса глазами рассматривал это опасное для жизни действо, заколотил рукой по многострадальной сенсорной панели и закричал:
— Да что же это такое?! Камера осыпается!.. Ремонт… ремонт не пробовали делать?.. Ведь так и убить может!.. А-а-а!!!
Стена, по которой колотил кулаком перепуганный чиновник, глухо загудела, и в ней появился все расширяющийся проем. Через него в камеру ворвались трое охранников, двое из которых были вооружены ММР. Третий имел обычный огнестрельный пистолет-пулемет — новейшей, впрочем, модели, запрещенной к применению вне ОАЗИСов и вневедомственных учреждений. Впрочем, это ему не помогло, потому что через несколько шагов на него обрушилась длинная, узкая полоса льда, похожая на четырехгранный клинок. Она вошла прямо в голову неудачливому охраннику. Удар был такой силы, что ледяной клинок пронизал насквозь все тело арранта, и окровавленное острие, прорвав штанину, вышло с внутренней стороны правого бедра.
Двое оставшихся охранников выхватили ММР и, так как круг потенциальных врагов был крайне ограничен, сразу направили их на заключенных. Бретт-эмиссар Класус, который находился в каком-то полуэкстатическом, похожем на ритуальный танец шамана состоянии, не мог отдать им приказа остановиться, и потому охранники открыли огонь на поражение. Нет ничего хуже вооруженного человека, не понимающего, куда ему стрелять и откуда ждать главной угрозы. Зеленые точки лазерных прицелов метнулись по огромной камере, и один из стражников выцелил-таки Гендаля Эрккина. Наверное, широкая фигура, мощные плечи и угрожающее, изуродованное ожогом лицо гвелля подсказали ему, что именно Пес наиболее опасен. Наверное, в чем-то охранник был прав. Поэтому он без колебаний вдавил клавишу пуска.
Гвелля спасло только то, что в этот момент между ними рухнула целая льдина весом с десяток Эрккинов. Глыба выбила во все стороны снопы мелких льдинок, так похожих на брызги. В глубине обрушившейся части свода медленно затухал темнея фрагмент оборванного световода. Выстрел из «мымры» расколол льдину на несколько частей и начисто испарил верхний слой, обращенный к стрелку.
Ледяные стрелы срывались с потолка камеры все чаще и злее, покрываемая ими площадь все расширялась: видимо, даггон в своем желании разделаться с находящимися здесь людьми становился все более нетерпеливым и вкладывал в действия новые и новые энергетические импульсы. Лучше всех это чувствовал Класус, который, стоя на одном колене, уже начал отваливаться назад, запрокидывая белеющее лицо. Глаза у него сделались совсем темные, невидящие. Да, именно такие глаза бывают у новорожденных детей, еще не сознающих этот мир. Руки у Класуса свело судорогой. Так, что ногти на длинных пальцах глубоко впились в ладони.
