Динна быстро кивнула и стала осматриваться дальше. В
комнате, где они сидели, было панорамное окно с видом на море. Об обстановке
можно было сказать примерно то же, что и о внешнем облике дома и о машине
владельца: скорее практично, чем впечатляюще. В кабинете стояли простой
сосновый письменный стол, два дивана и стул. Но коллекция картин с лихвой
компенсировала скромность обстановки. Даже в кабинете висели в хороших рамах
два прекрасных черно-белых наброска. Динна наклонилась ближе, потянулась
вперед, чтобы рассмотреть подписи, потом повернулась и посмотрела на
единственную картину, висевшую позади нее. Эта картина была единственным
украшением голой белой стены. Повернулась – и ахнула. Тот самый Уайет. На
песчаной дюне сидит женщина, положив голову на согнутые колени, ее лицо
частично скрыто от зрителя. Теперь Динна и сама видела, что женщина на картине
поразительно похожа на нее! Цвет волос, их длина, форма плеч, смутная улыбка на
губах – похоже все. Пустынный песчаный берег казался сырым и унылым,
единственным живым существом, кроме женщины, была одинокая чайка над водой.
Динна не успела ничего сказать о картине – позади нее раздался мужской голос:
– Доброе утро, мисс Хаутон. Я – Бен Томпсон.
Динна перевела взгляд и удивленно посмотрела на хозяина
дома. В его глазах читался невысказанный вопрос, и она поспешно покачала
головой, показав на подругу. Ким шагнула навстречу хозяину, улыбнулась и
протянула руку:
– Кимберли Хаутон. А это моя подруга, Динна Дюра. Мы
так много слышали о вашей коллекции, что я не удержалась и привела Динну с
собой. Между прочим, она и сама талантливая художница, хотя и не признает
этого.
– Да ну, ерунда.
– Вот видите!
Ким смотрела на стоящего перед ними мужчину, и ей нравилось
то, что она видела. Бену Томпсону можно было дать около сорока лет, и у него
были на редкость красивые глаза.
Динна улыбнулась обоим и замотала головой:
– Ким преувеличивает.
– А как вам нравится мой Уайет?
Бен посмотрел Динне в глаза, и в ее сердце что-то дрогнуло.
– Я... картина прекрасная. Но вы это и без меня знаете.
Динна почувствовала, что краснеет. Она не знала, что сказать, как вести себя с
Беном. Дать понять, что они уже встречались? Или сделать вид, что встречи на
пляже не было? Как поведет себя он?
– Но все-таки вам она нравится?
Бен все еще смотрел Динне в глаза, и под его взглядом ей
стало жарко.
– Да, очень.
Бен кивнул, довольный ее ответом. И тут Динна поняла, что он
ни словом не обмолвился о вчерашнем вечере на пляже. Когда они сели, Динна все
еще продолжала улыбаться. Было странно сознавать, что у них с Беном есть общий
секрет, и еще более странным было сознание, что она познакомилась с «новым
клиентом» Ким раньше самой Ким.
– Не желаете ли кофе, дамы?
Ким и Динна кивнули. Бен вышел в коридор и позвал экономку.
– Пожалуйста, два черных, один средний. – Вернувшись в
кабинет, Бен добродушно усмехнулся: – Наверняка все три кофе будут или
средними, или черными. Миссис Мичем его не одобряет. То есть она вообще ничего
не одобряет: ни кофе, ни посетителей, ни меня. Но зато я могу доверить ей
уборку дома в мое отсутствие. Правда, она считает, что все это – форменное
безобразие.
Широким взмахом руки Бен включил в определение «безобразие»
и Уайета, и наброски, и картины, которые они видели по дороге в кабинет. Ким и
Динна дружно рассмеялись. Экономка принесла кофе. Во всех трех чашках он
оказался черным.
– Отлично. Спасибо.
Когда экономка уходила, Бен улыбнулся ей мальчишеской
улыбкой.
– Мисс Хаутон...
– Прошу вас, зовите меня Кимберли.
– Хорошо. Кимберли, вы видели рекламу, которую мы
давали в прошлом году? – Ким кивнула. – Что вы о ней скажете?
– Мне кажется, ей недоставало стиля. И подход был не
совсем правильный. Она была направлена не на ту целевую аудиторию, которая вам
нужна.
Бен кивнул. Он говорил с Ким, но его взгляд то и дело
возвращался к Динне. А Динна смотрела на картину Уайета у Бена за спиной и не
могла насмотреться. Когда Бен смотрел на Динну, по его взгляду было невозможно
прочесть его мысли. А по тому, что он говорил Кимберли, стало ясно, что этот
человек знает, чего хочет. Бен был проницателен, остроумен, быстро соображал и
обладал отличной деловой хваткой, в результате чего их встреча закончилась
меньше чем через час. Ким пообещала через две недели представить ему несколько
свежих идей рекламной кампании.
– Динна будет вас консультировать?
Динна не поняла, шутит Бен или говорит серьезно. Она
отрицательно покачала головой и, протягивая ему руку для рукопожатия,
рассмеялась:
– Господи, конечно, нет, я понятия не имею, откуда Ким
берет свои волшебные идеи.
– Все очень просто, – усмехнулась Ким, – кровь, пот и
много-много черного кофе.
Бен снова посмотрел на Динну теплым взглядом, который она
хорошо запомнила со вчерашнего вечера.
– Что вы рисуете?
Она ответила очень мягко:
– Натюрморты, портреты девушек – обычные сюжеты
импрессионистов.
– А матерей с маленькими детьми на руках?
Во взгляде Бена сквозила насмешка, но это была добрая
насмешка.
– Только однажды.
Когда-то Динна нарисовала автопортрет с Пилар. Ее свекровь
повесила картину в своей парижской квартире и все последующие десять лет не
обращала на нее никакого внимания.
– Мне бы хотелось увидеть ваши работы. Вы где-нибудь
выставляетесь?
Снова ни малейшего намека на вчерашний разговор. Динна могла
только гадать, почему Бен так себя ведет.
– Нет. Я много лет не выставляла свои работы. Я к этому
не готова.
– А вот это, выражаясь языком вашей экономки,
безобразие. – Ким посмотрела сначала на Бена, потом на Динну. – Тебе бы стоило
показать ему некоторые работы.
– Не говори ерунды.
Динна почувствовала себя неловко и отвела взгляд. Она уже
много лет никому не показывала своих работ, их видели только Марк и Пилар, да
время от времени Ким.
– Может быть, когда-нибудь и покажу, только не сейчас.
Но все равно спасибо.
Динна улыбкой поблагодарила Бена не только за внимание, но и
за молчание. Ее удивляло, что он тоже предпочел умолчать об их знакомстве на
пляже.
Встреча закончилась обычным обменом любезностями и кратким
осмотром коллекции Бена. Экономка, оказавшаяся в этот момент в коридоре,
окинула всех троих хищным взглядом канюка. Уходя, Кимберли пообещала позвонить
на следующей неделе.
В прощании Бена с Динной не было ничего необычного, его
рукопожатие не было подчеркнуто сильным, во взгляде не было никакой
многозначительности, лишь теплота, которую Динна замечала в его глазах и
раньше. Закрывая за женщинами дверь, Бен улыбнулся им на прощание.
