Сама не зная почему Динна вдруг заплакала. Ей очень
хотелось, чтобы Марк ее услышал, и хотелось услышать его ответное признание.
– Я тебя люблю!
– Что?
Связь оборвалась.
Динна быстро набрала номер международного оператора и
попросила соединить ее с Римом. Однако дозвониться до отеля «Хасслер» удалось
только через двадцать минут. Наконец в трубке послышалось быстрое: «Pronto»
[4]
. Динна попросила портье соединить ее с номером синьора Дюра. В
трубке раздались гудки, но никто не отвечал. В Риме было уже десять утра.
Наконец Динна снова услышала голос портье:
– К сожалению, синьор Дюра уже ушел.
Динна вернулась в кровать и стала вспоминать вечер с Беном.
Глава 7
Марк-Эдуард Дюра неторопливо шел по виа Венето в Риме,
посматривая на витрины магазинов и иногда бросая восхищенный взгляд на
очередную проходящую красотку. Стоял прекрасный солнечный день, многие женщины
были в топиках на тонких бретельках и белых юбках, льнувших к стройным ногам,
босоножки на босу ногу позволяли видеть пальцы на ногах с красным лаком на
ногтях. Марк шел, зажав под мышкой портфель, и улыбался своим мыслям. Приезжать
в Рим на столь короткое время было не очень-то практично, но он рассудил:
почему бы и нет? Тем более он пообещал. Пообещал. Иногда Марк сам удивлялся,
как легко с его губ слетают обещания, но что сделано, то сделано.
Он остановился у перехода, пережидая стремительный поток
машин. Казалось, автомобили неслись со всех сторон одновременно, распугивая
бедных пешеходов. В неподвижной фигуре Марка-Эдуарда, облаченной в
безукоризненно сшитый костюм, было нечто аристократическое. Он увидел, что на
противоположной стороне улицы какая-то пожилая дама помахала зонтиком от солнца
и сделала неприличный жест. Марк слегка поклонился женщине со своей стороны
улицы. Тогда она показала тот же самый жест ему. Марк засмеялся, посмотрел на
часы и поспешил сесть за столик кафе. Яркий полосатый зонт укрывал от палящего
солнца, но не мешал наслаждаться кипучей энергией и возбуждением, которые
составляли самую суть жизни этого волшебного города, Рима. Марку подумалось,
что, возможно, данное обещание все же стоило того, чтобы его выполнить. На
мгновение – всего лишь на краткое мгновение, не больше – в его памяти всплыл
обрывочный разговор с Динной. Ее было почти не слышно, и Марк испытал от этого
облегчение. Временами он был просто не в состоянии с ней общаться, ему было
невыносимо представлять себе боль в ее взгляде, слышать одиночество в ее
голосе. Сейчас она была далеко, но Марк знал, что ни то, ни другое никуда не
делось, и иногда ему было не по силам это выдерживать. Он еще мог как-то
справляться с этим в Сан-Франциско, где его жизнь текла своим обычным чередом,
но не тогда, когда он разрешал серьезные вопросы за границей, в деловой
поездке. И не во Франции и... и не здесь. В Риме. Марк-Эдуард медленно покачал
головой, словно это могло помочь ему стереть из памяти голос Динны. Он поймал
себя на мысли, что с тоской смотрит на улицу. Ну не мог он сейчас думать о
Динне, просто не мог. Только не сейчас. Он смотрел на толпу прохожих, и его
мысли снова унеслись далеко, за тысячи миль от Динны. Вот идет хорошенькая
блондинка, а там высокая брюнетка, вот двое мужчин типично римского вида, с
густыми темными волосами, в легких льняных костюмах, а эта высокая женщина
похожа на флорентинку с полотна художника времен Ренессанса. И тут он увидел
ее. Она вышагивала по улице своей неподражаемой походкой, ее длинные,
прямо-таки бесконечные ноги, казалось, танцевали на тротуаре, яркая юбка цвета
морской волны ласкала бедра. На ней были шелковая блузка очень бледного оттенка
сиреневого, изящные босоножки и большая соломенная шляпа, почти скрывавшая
глаза. Почти, но не совсем. Эти глаза, похожие на два светящихся изнутри
сапфира, которые, казалось, меняли цвет в зависимости от малейшей перемены в ее
настроении, ничему не удавалось скрыть. Они могли сверкать, как бриллианты, а
могли стать загадочными, как глубокое синее море. По плечам ее рассыпалась
грива каштановых волос.
– Alors, cheri.
Она остановилась всего в нескольких дюймах от Марка, и ее
чувственные губы сложились в улыбку, предназначенную для него одного.
– Извини, что опоздала. Я заходила еще разок посмотреть
на эти дурацкие браслеты.
Он галантно поднялся – и холодная сдержанность Марка-Эдуарда
Дюра рассыпалась в пыль. Лицо его стало похоже на лицо мальчишки, причем
мальчишки влюбленного. Ее звали Шанталь Мартин, и прежде она была моделью у
Диора. Точнее говоря, в течение шести с половиной лет она была их топ-моделью.
– Так ты купила эти браслеты?
Марк ласкал взглядом ее шею. Она помотала головой, отчего ее
волосы запрыгали под шляпой, которую Марк купил ей только этим утром. Шляпа
была фривольной, но очаровательной. Как и ее обладательница.
– Ну?
Шанталь улыбнулась ему глазами и снова замотала головой:
– Нет, я их опять не купила. – Неожиданно она бросила
Марку на колени небольшой сверток. – Но зато я купила кое-что для тебя.
Шанталь села, ожидая, что Марк-Эдуард развернет подарок.
– Tu me gates, petite sotte. Ты меня балуешь, глупышка
ты моя.
– А ты меня не балуешь? – Не дожидаясь ответа, Шанталь
подала знак официанту. – Senta!.. Cameriere!
Официант подскочил в туже секунду и с видимым удовольствием
принял у нее заказ на кампари и минеральную воду.
– А ты что будешь?
– Предлагаешь и мне выпить?
Шанталь никогда не ждала, пока Марк возьмет руководство в
свои руки, она привыкла решать за себя сама.
– Перестань. Так что ты будешь?
– Виски.
Шанталь сделала заказ, она знала, в каком виде Марк предпочитает
виски. Глядя на Шанталь, Марк откровенно любовался ею. Дожидаясь, пока официант
принесет заказ, они безмятежно сидели под зонтиком кафе. Наступило время ленча,
и кафе постепенно заполняла пестрая людская волна.
– Скажи, любовь моя, ты всегда будешь такой
независимой?
– Всегда. А теперь разверни мой подарок.
– Ты просто несносна.
Но именно это качество в ней и восхищало Марка. Она была
несносна, и ему это нравилось. Шанталь была как дикая кобылица, которая
свободно скачет по бескрайним просторам Камарга. Однажды они вместе побывали в
этом краю французских ковбоев и прекрасных, диких белых лошадей. После той
поездки Марк стал часто мысленно сравнивать Шанталь с дикой кобылицей.
Неприрученная, дикая, она всегда оставалась в чем-то недосягаемой, но в то же
время более или менее принадлежала ему. Более или менее. Марк предпочитал
думать, что скорее «более», чем «менее». И такие отношения между ними
существовали уже пять лет.
Сейчас Шанталь двадцать девять; когда они познакомились, ей
было двадцать четыре. Это произошло в первое лето, когда Динна отказалась
поехать с ним во Францию. Марк чувствовал себя очень странно, было непривычно
проводить лето без жены, да еще приходилось объяснять ее отсутствие родным. Он
тогда придерживался версии, что Динна плохо себя чувствует и не в состоянии
путешествовать. Ему, конечно, не верили, но в глаза ничего не говорили. Только
у него за спиной гадали, то ли Динна решила уйти от мужа, то ли у нее есть в
Штатах любовник. Родные Марка ни за что бы не поверили, если бы услышали
истинную причину – что Динна их терпеть не может, что среди них она чувствует
себя неуютно, что она захотела остаться дома, порисовать да и просто побыть в
одиночестве. Потому что ей было невыносимо делить с ними Марка, потому что ей
не нравилось, каким становился Марк, когда оказывался среди своих
родственников, но еще более неприятно было наблюдать, как Пилар постепенно
менялась и становилась такой же, как они.
