Бен посмотрел на Динну с улыбкой, и она уже в который раз
подумала, что чувствует себя с ним на удивление свободно. У него есть все
задатки хорошего друга.
Остаток дороги они проехали молча.
– Здесь немного жутковато, правда? Так красиво, и нет
ни души, – заметила Динна.
Они остановились почти у самого пляжа. Кроме машины Бена, в
поле зрения не было ни одного автомобиля. Динна вообще никого не видела с тех
пор, как Бен свернул с шоссе.
– А здесь никого и не бывает. Я про это место никому не
рассказывал, мне нравится приезжать сюда одному.
– И часто вы так делаете? Я имею в виду, гуляете в
одиночестве, например, по пляжу в Кармеле?
Бен кивнул. Он забрал с заднего сиденья корзину и пристально
посмотрел на Динну.
– Признаться, я не ожидал, что после того вечера на
пляже мы с вами еще увидимся.
– Я тоже. Это было так странно, мы гуляли, беседовали
об искусстве... У меня было такое чувство, что мы знакомы много лет.
– У меня тоже, но я-то думал, это потому, что вы очень
похожи на женщину с картины Уайета. – Динна улыбнулась и опустила глаза. –
Когда я на следующий день увидел вас в моем кабинете, я не знал, что сказать,
как себя вести. Признаваться, что мы уже встречались, или нет?
– И что же заставило вас промолчать?
Динна снова посмотрела ему в глаза, и ее губы чуть заметно
дрогнули в улыбке.
– Обручальное кольцо на вашем пальце. Я подумал, что,
если скажу про нашу встречу, вам, возможно, будет неловко.
«Это очень на него похоже, – решила Динна. – Он очень
проницательный и в то же время заботливый».
Бен нахмурился и откинулся на спинку сиденья.
– А вам было бы неловко, если бы кто-то узнал, что вы
приняли мое приглашение на ленч?
– Не понимаю, почему мне должно быть неловко. Однако по
выражению ее лица Бен понял, что в ее словах больше бравады, чем искренней
уверенности.
– Динна, а что сказал бы на это ваш муж? – мягко
спросил Бен.
Динне очень хотелось ответить, что ей все равно, но это было
не так. Главная трудность в том и состояла, что ей было далеко не все равно.
– Не знаю. Такого вопроса в нашей семейной жизни
никогда не возникало, я не так часто хожу на ленч с другими мужчинами.
– А как же дилеры, которые предлагали выставлять ваши
работы?
Бен улыбнулся. Они разговаривали, все еще сидя в его машине.
– А уж с дилерами тем более! Я никогда ни с одним из
них не встречалась за ленчем.
– Интересно почему?
Динна глубоко вздохнула и посмотрела Бену в глаза.
– Мой муж не одобряет мою работу. Он считает, что
живопись – это такое приятное хобби, способ провести свободное время, но «все
художники – хиппи и дураки».
– Что ж, Гогена и Мане он заклеймил. – Бен помолчал,
потом посмотрел на Динну так пристально, что ей показалось, будто его взгляд
проникает в самую ее душу. – А вам не бывает обидно? Вам не кажется, что тем
самым ваш муж отметает то, что составляет существенную часть вашей личности?
– Вовсе нет, я ведь все равно продолжаю рисовать.
Однако оба понимали, что это неправда. Динна действительно
была вынуждена отказаться от того, чего она очень, очень хотела.
– Думаю, – продолжала Динна, – брак – это своего рода
компромисс, каждому приходится чем-то жертвовать.
Но чем пожертвовал Марк? От чего он отказался? Динна
задумалась и погрустнела, Бен отвел взгляд.
– Возможно, в этом и была моя ошибка, когда я женился.
Я совсем забыл о компромиссах.
Динна удивленно вскинула брови:
– Вы были слишком требовательным?
– Возможно. Сейчас трудно сказать, слишком много
времени прошло. Помню, я хотел, чтобы она была такой, какой я ее считал...
Бен умолк, не договорив.
– И какой же?
– О... – Он криво улыбнулся. – Преданной, честной,
милой, влюбленной в меня – как видите, ничего оригинального.
Оба засмеялись. Бен вытащил корзину и помог Динне выйти из
машины. Затем расстелил на траве плед, который предусмотрительно захватил с
собой.
– Господи, неужели вы все это сами приготовили? Динна с
удивлением наблюдала, как Бен извлекает из корзины разную снедь: салат с крабами,
паштет, французский хлеб, небольшую банку печенья, бутылку вина. Была там и
корзинка поменьше, с фруктами. Сверху в ней лежали вишни. Динна достала две
вишенки на веточке и повесила их на правое ухо.
– Вам очень идут эти вишни, но советую попробовать еще
и виноград.
Бен протянул ей небольшую гроздь. Динна засмеялась и
пристроила виноград на другое ухо.
– У вас такой вид, как будто вы выбрались из рога
изобилия, – заметил Бен. – И вообще, все это очень похоже на fete champetre
[5]
.
– А разве это не так?
Динна села на плед, откинулась назад и посмотрела в небо. В
эту минуту она чувствовала себя совсем юной и абсолютно счастливой. С Беном
было очень легко.
– Готовы подкрепиться?
Бен смотрел на нее, держа в одной руке миску с крабовым
салатом. Динна была прекрасна, она сидела в непринужденной позе, опираясь на
локти, сквозь ее темные волосы проглядывали фрукты. Увидев, что Бен улыбается,
Динна вспомнила про вишни и виноград, сняла их и немного приподнялась.
– Если честно, умираю с голоду.
– Это хорошо, люблю женщин со здоровым аппетитом.
– А что еще вам нравится в женщинах?
Вопрос был не совсем уместный, но Динне было все равно. Ей
хотелось, чтобы они с Беном стали друзьями, и она хотела узнать о нем побольше.
– Дайте подумать... мне нравятся женщины, которые
танцуют... женщины, которые умеют печатать... женщины, которые умеют читать...
и писать! Женщины, которые рисуют... женщины с зелеными глазами. – Бен
замолчал, снова посмотрел на Динну сверху и еле слышно спросил: – А вам?
Динна притворилась, что не поняла, и уточнила со смехом:
– Какие женщины нравятся мне?
– Ладно, болтать будем потом, давайте поедим.
Бен протянул Динне хлеб и банку с мясным паштетом. Она
отломила от батона горбушку и намазала ее толстым слоем паштета.
День был прекрасный, на небе ни облачка, с берега дул легкий
ветерок и доносился тихий плеск волн. Время от времени мимо пролетала
какая-нибудь птица. Заброшенные здания военных казарм смотрели на них незрячими
глазницами окон. Казалось, весь мир принадлежит им одним.
