– От тебя требуется только одно: привезти свои работы и
дать мне их выставить. Отныне я сам буду готовить завтрак. Каждый день... нет,
пожалуй, пять дней в неделю. А ты будешь готовить по выходным. Идет?
– Отлично. Я знала, что придется чем-то поступиться. –
Динна натянула на себя простыню до самого подбородка. – Бен, думаешь, я
поступаю правильно?
Бен ожидал подобного вопроса, сомнение было написано у нее
на лице. Но он не собирался позволять Динне идти на попятный.
– Замолчи. Если ты будешь заводить такие разговоры, я
устрою выставку на следующей неделе. Ты – хороший художник. Потрясающий.
Великолепный. Господи, Динна, да ты лучший художник в городе, а может, и в
Лос-Анджелесе. Так что заткнись и не мешай мне готовить выставку. Договорились?
– Договорились.
Некоторое время Динна молчала и думала о Марке. Как сказать
ему, что она наконец решилась выставить свои картины? Надо ли ему вообще об
этом рассказывать? Он еще много лет назад велел ей выкинуть из головы мечты о
карьере художника и недвусмысленно объяснил, что мадам Дюра не подобает быть
этакой «хипповой художницей». Но она не хипповая, да и кто дал ему право...
– О чем задумалась?
Оказалось, что Бен внимательно наблюдал за ней.
– Да так, ни о чем особенном. – Динна улыбнулась. –
Просто думала о выставке.
– Неужели? У тебя был такой вид, как будто кто-то
собирается тебя избить.
Динна вздохнула и снова повернулась к Бену.
– У меня и было такое чувство. Я пыталась себе
представить, что скажу Марку.
Бен мгновенно напрягся:
– А тебе обязательно ему рассказывать?
– Наверное, я должна. Может быть, тебе это покажется
нелепым, но я не хочу быть по отношению к нему нечестной. Во всяком случае,
обманывать его больше, чем я уже обманываю.
– Это действительно звучит нелепо, но я понимаю, что ты
имеешь в виду. Он будет не в восторге от твоих планов устроить выставку?
– Это уж точно. И все-таки я должна ему рассказать.
– А если он будет против?
Бен казался задетым. Динна опустила взгляд.
– Не будет.
Но оба понимали, что Марк не одобрит ее идеи.
Марк бесшумно вошел в квартиру. Это был его второй уик-энд
без Шанталь, однако выходные на юге Франции, которые он проводил с семьей, –
это святое. Раньше Шанталь всегда относилась к этому с пониманием, почему же на
этот раз она создает ему проблемы? В пятницу, перед его отъездом, она с ним
почти не разговаривала. Марк поставил чемодан на пол и огляделся. Шанталь не
было дома. Но где она могла быть в девять вечера? Ушла в ресторан?
Развлекается? Но с кем? Марк устало вздохнул, сел на диван и снова огляделся.
Записки от Шанталь не было. Он еще раз посмотрел на часы и потянулся за
телефонной трубкой. В Сан-Франциско сейчас около полудня, подходящее время,
чтобы рассказать Динне о встрече с Пилар. Марк набрал номер и стал ждать
ответа. Он не разговаривал с Динной уже неделю – не было времени, а когда он
выкроил время позвонить, Маргарет сказала, что Динны нет дома.
– Алло?
Динна запыхалась, взбежав по лестнице в студию. Бен только
что высадил ее у дома. Она обещала ему отобрать из своих картин в студии двадцать
пять самых любимых. Эта работа могла занять несколько дней.
– Слушаю.
Динна еще не до конца отдышалась и даже не заметила, что
звонок был междугородный.
– Динна?
– Марк, это ты!
Динна ошеломленно посмотрела на телефон, словно увидела
призрак из прошлого.
– Не понимаю, чему ты удивляешься. Мы разговаривали не
так уж давно.
– Нет, нет, извини, просто я... я думала о другом.
– Что-нибудь случилось?
– Конечно, нет. Как поживает Пилар? – Марку показалось,
что Динна говорит как-то неуверенно, как будто не знает, что сказать. – Ты
давно ее видел?
– Сегодня. Я только что вернулся из Антиба. У нее все
хорошо, она передает тебе привет. – Ложь, но эту конкретную ложь он говорил
часто. – Мама тоже передает привет.
Последнее предложение вызвало у Динны улыбку.
– У Пилар все в порядке?
Разговор с Марком вдруг напомнил ей о ее родительских
обязанностях. С Беном Динна могла думать только о нем и о себе. Она думала о
своих картинах и его галереях, об их ночах в одной постели, о том, как хорошо
им вместе. С Беном она снова почувствовала себя женщиной, молодой женщиной. Но
голос Марка вернул ее к роли матери. Казалось, об этой своей ипостаси она на
время забыла.
– Да, у Пилар все в порядке.
– Надеюсь, она не купила себе мотоцикл?
В трубке повисло молчание. Пауза тянулась слишком долго.
– Динна...
– Марк, неужели купила? – Динна повысила голос: – Черт
побери, она все-таки это сделала! Я так и знала.
– Динна, это не совсем мотоцикл, скорее это... – Марк
пытался подобрать подходящее слово, но он устал и плохо соображал, да и Шанталь
куда-то подевалась, это его тоже отвлекало. – Честное слово, Динна, тебе не о
чем беспокоиться. С Пилар ничего не случится. Я видел, она водит очень
осторожно. Иначе мама просто не позволила бы ей сесть за руль.
– Твоя мать не видит, как она ездит, когда отъедет от
дома. У нее не больше власти над Пилар, чем у меня или у тебя. Марк, я же тебе
ясно говорила... – У Динны защипало в глазах от подступивших слез. Она снова
проиграла им, вечно она проигрывает. Но на этот раз речь шла о настоящей
опасности, о том, что может привести... – Черт побери, Марк, ну почему ты
никогда меня не слушаешь?
– Успокойся, Динна, с Пилар ничего не случится. Чем ты
занималась?
Динна ничего не могла изменить, и она это понимала. Вопрос о
мотоцикле Пилар был закрыт.
– Ничем особенным, – ответила Динна ледяным голосом.
– Я как-то раз позвонил, но тебя не было дома.
– Я теперь работаю в одной студии.
– Разве ты не можешь рисовать дома?
Судя по тону, Марк был раздражен и растерян. Динна закрыла
глаза.
– Я нашла место, где мне удобнее работать.
Она подумала о Бене, и ее сердце бешено забилось. Вдруг Марк
прочтет ее мысли? Вдруг он знает? Что, если кто-нибудь видел ее с Беном? Что,
если...
– Не понимаю, почему бы тебе не рисовать дома, особенно
теперь, когда нас обоих нет? Откуда вообще взялась столь внезапная страсть к
живописи?
– Что значит, внезапная страсть? Я рисую столько же,
сколько и раньше.
– Право, Динна, я не понимаю, – произнес Марк таким
тоном, что у Динны возникло ощущение, что он дал ей пощечину.
