– Неужели ты не понимаешь, что сейчас рано об этом
говорить?
– Марк, прошло пять лет. Динна теперь все знает. И
может быть, сейчас не рано, а как раз самое время.
– Для кого, для тебя? Бога ради, Шанталь, наберись
терпения! Дай мне во всем разобраться.
– И сколько же тебе нужно на это времени? Еще пять лет?
И все эти пять лет ты будешь жить там, а я здесь? Через две недели ты, кажется,
должен вернуться домой, и что тогда? Как же я? Когда мы с тобой познакомились,
мне было двадцать пять лет, сейчас мне почти тридцать. А потом мне будет
тридцать пять, тридцать семь, сорок пять... Время летит быстро. Слишком быстро.
И особенно это заметно в таких вопросах.
Марк понимал, что она права, но он был не в настроении
сейчас говорить об этом.
– Послушай, давай отложим этот разговор на время,
хорошо? Хотя бы из простой порядочности я должен дать Динне время оправиться от
потери, прежде чем разрушать ее жизнь.
В эти мгновения Марк почти ненавидел Шанталь – потому что
она была ему не безразлична, потому что он не хотел ее терять и потому что это
давало ей преимущество перед ним.
И Шанталь это понимала.
– Почему ты думаешь, что, если ты от нее уйдешь, ее
жизнь будет разрушена? Может, у нее есть любовник?
– У Динны? Не говори глупости. Мне кажется, ты вообще
ведешь себя во всей этой истории абсурдно. Я уезжаю с Динной на уик-энд, нам с
ней нужно многое обсудить. Я поговорю с ней и постараюсь понять, как обстоят
дела. И тогда я сделаю правильный ход.
– Это какой же ход?
Марк украдкой вздохнул. Он вдруг почувствовал себя стариком.
Вот оно – то, чего он боялся.
– Тот, которого ты ждешь.
Однако два часа спустя, когда Марк ловил такси, чтобы ехать
на квартиру матери, где его ждала Динна, он снова мысленно вернулся к этому
разговору. Марк недоумевал: почему Шанталь так на него наседает? Сначала она
затеяла спор из-за Антиба, потом была эта ужасная ночь, когда он вернулся и
обнаружил, что она без сознания, а возможно, и умерла, потому что перестала
колоть инсулин. Теперь еще и это. Но почему? Почему именно сейчас? По какой-то
необъяснимой причине, которой Марк сам не понимал, ему вдруг захотелось
броситься к Динне и защитить ее от внешнего мира, который бывает столь
жестоким.
Утром они поехали за город. Всю дорогу Динна, погруженная в
свои мысли, была до странности тиха и молчалива. Выбирая место для этой
поездки, Марк постарался найти такое, которое не будет пробуждать болезненных
воспоминаний о Пилар. Достаточно того, что им обоим приходилось бороться с
воспоминаниями, пока они жили в доме мадам Дюра. И сейчас они направлялись в загородный
дом одного из друзей Марка, расположенный неподалеку от Дрю.
Марк покосился на Динну и опять переключил внимание на
дорогу. Мысли его снова вернулись к Шанталь. Утром, перед отъездом, он с ней
разговаривал.
– Ты расскажешь Динне про нас в эти выходные?
– Не знаю. Посмотрим. Если я доведу ее до нервного
срыва, ни тебе, ни мне от этого лучше не станет.
Но Шанталь не желала проявлять понимание, она по-детски
обиделась. Все эти годы она была терпелива, но сейчас вдруг отбилась от рук. И
все же последние пять лет Шанталь была для Марка главной опорой, и он не хотел
от нее отказываться. Но и с легкостью отказаться от Динны он тоже не мог. Марк
снова взглянул на Динну. Она сидела с закрытыми глазами и молчала. Марк вдруг
спросил себя, любит ли он ее. Он всегда думал, что любит, но, проведя лето с
Шанталь, он уже не был так в этом уверен. Он больше ничего не знал наверняка,
ему было трудно разобраться в себе, а тут еще Шанталь наседала. Всего два дня
назад Марк пообещал Динне порвать с любовницей, а сегодня пообещал любовнице
порвать с женой.
– Далеко нам ехать?
Динна открыла глаза, но не повернула головы. Усталость, не
проходившая вот уже несколько дней, словно давила на нее.
– Нет, еще около часа. Дом очень милый, я не был в нем
с детства, но помню, что там очень хорошо. – Марк улыбнулся. Глаза Динны были
обведены черными кругами. – У тебя усталый вид.
– Я знаю. Может быть, в эти выходные я отдохну.
– Ты не пила таблетки, которое выписал мамин врач? В
свой последний визит врач мадам Дюра посоветовал Динне принимать снотворное.
Динна мотнула головой:
– Нет, я сама справлюсь.
Марк состроил гримасу, и Динна впервые улыбнулась. Остаток
пути они ехали в молчании. Место и вправду оказалось красивое. В окружении
безупречно ухоженного сада стоял старый внушительный каменный дом благородных
пропорций, почти шато. За домом на многие мили тянулся фруктовый сад.
– Красиво, правда? – осторожно спросил Марк. Их взгляды
встретились.
– Да, очень. Спасибо, что привез меня сюда. – Марк стал
доставать вещи. Динна еле слышно добавила: – Я рада, что мы поехали.
– Я тоже. – Он очень тепло посмотрел на нее, и они
улыбнулись друг другу.
Марк внес чемоданы в дом и поставил их в холле. Дом был
обставлен в основном английской и французской мебелью, все убранство
соответствовало моде семнадцатого столетия, когда дом и был построен. Динна
прошлась по длинным коридорам, любуясь красивыми наборными полами, выглядывая в
окна, выходящие в сад. Дойдя до конца коридора, она попала в солярий, где между
растениями стояли удобные кресла. Динна села в кресло и уставилась в землю. Она
так задумалась, что не сразу услышала шаги Марка, гулко отдававшиеся от стен
коридора.
– Динна?
– Я здесь.
Марк вошел и задержался в дверном проеме, глядя то на жену,
то на пейзаж.
– C'est joli, non? – По рассеянности Марк заговорил
по-французски. Динна подняла на него взгляд, и он повторил по-английски: –
Красиво здесь, правда?
Она кивнула.
– Я поняла. Марк? – Динне не хотелось заводить этот
разговор, но это было необходимо. – Как твоя подруга?
Марк долго не отвечал.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду?
– Понимаешь. – Динна посмотрела ему в глаза. К ее горлу
вдруг подкатила тошнота. – Что ты решил?
– Тебе не кажется, что сейчас рановато обсуждать этот
вопрос? Мы только что вышли из машины.
Динна улыбнулась:
– Как это по-французски. Дорогой, как ты все это себе
представлял? Что мы проведем милый уик-энд вдвоем, а в воскресенье вечером на
обратном пути обсудим этот вопрос?
– Я не для этого привез тебя сюда. Нам обоим нужно было
сменить обстановку.
Динна снова кивнула, но в ее глазах блеснули слезы.
– Да, нужно. – Она думала о Пилар. – Но и поговорить об
этом нам тоже необходимо. Ты знаешь, мне вдруг стало казаться странным, почему
мы вообще все еще остаемся мужем и женой.
