– Скажи, чем бы тебе больше всего хотелось заняться?
– Быть с тобой, – серьезно сказала Динна, но в ее
глазах теплилась счастливая улыбка.
– Где угодно?
– Где угодно.
– Тогда давай отправимся на Таити.
– Я бы предпочла Кармел.
– Серьезно?
Бен провел пальцем по ее бедру, Динна улыбнулась.
– Серьезно.
– Ладно, тогда поедем в Кармел. Пообедать можем там.
– Конечно. Тем более что в Париже сейчас два часа ночи,
и когда придет время обедать, я как раз созрею для завтрака.
– Черт, об этом я как-то не подумал. Ты, наверное, еле
жива от усталости?
Динна действительно выглядела усталой, но уже не была такой
бледной, в ее лице появились краски.
– Нет, я отлично себя чувствую, я счастлива, и я тебя
люблю.
– А я тебя люблю в два раза больше.
Бен обхватил голову Динны ладонями и привлек к себе. Ему хотелось
ее обнимать, целовать, прикасаться к ней, извлечь максимум из тех нескольких
дней, что у них остались. Неожиданно он кое-что вспомнил.
– А как насчет твоей работы?
– Какой работы?
– Мы по-прежнему будем вместе работать в галерее? Мы...
я буду выставлять твои работы?
Бен мечтал услышать в ответ «конечно». Но Динна молчала так
долго, что он все понял.
– Не знаю. Время покажет.
Разве это возможно? Через несколько месяцев, когда ее
беременность будет заметна, когда в ее животе будет расти ребенок Марка, как
сможет она по-прежнему видеться с Беном в галерее?
– Ладно, все нормально, не думай об этом, – сказал Бен.
Но в его взгляде было столько муки, что Динна не выдержала и
расплакалась. В последнее время она очень часто плакала.
– Любимая, что случилось?
– Ты подумаешь, что я такая же, как она – та девушка,
на которой ты женился. Что я такая же фальшивая.
Бен встал на колени возле кровати.
– Это не так, Динна. В тебе нет и никогда не было
ничего фальшивого. Просто мы взяли на себя трудное дело, и теперь нам придется
сдержать данное себе слово. Это будет нелегко, но зато честно. Я люблю тебя
так, как никого никогда не любил. Я хочу, чтобы ты всегда об этом помнила. Я
твой и останусь твоим, даже когда мне стукнет девяносто три года. – Бен пытался
рассмешить Динну, но это ему не удалось. – Может быть, заключим другую сделку?
– Какую?
Закусив губу, Динна посмотрела на Бена. В эту минуту она
ненавидела Марка-Эдуарда, но еще больше ненавидела себя. Нужно было сделать
аборт. Нужно было пойти на все, Лишь бы остаться с Беном. Возможно, он бы даже
принял ребенка Марка, если бы она с самого начала сказала ему правду. Но Динна
знала, что не сможет ему рассказать, она боялась, что Бен ее не поймет.
– Динна, давай заключим новую сделку. Пообещаем друг
другу, что не будем говорить о том, что у нас осталась всего одна неделя. Давай
просто жить и наслаждаться каждым днем, каждым часом, каждой минутой. А о
разлуке будем думать, когда придет время. Если же мы будем говорить об этом
сейчас, то испортим то немногое, что нам еще осталось. Ну что, согласна? – Бен
обхватил ее лицо ладонями и нежно поцеловал в губы. Волосы Динны, собранные в
неплотный узел на макушке, упали ей на лицо. – Договорились?
– Договорились.
– Ну и отлично.
Бен удовлетворенно кивнул, еще раз поцеловал Динну и вышел
из комнаты.
Через час они уже ехали в Кармел. Однако их радость все же
была омрачена сознанием скорой разлуки. Все стало не так, как прежде. Их время
почти закончилось, и то, что они не говорили об этом вслух, ничего не меняло.
Финал был слишком близок – их лето подходило к концу.
Глава 24
– Любимая, ты готова?
День труда миновал, настала ночь. Время возвращаться домой.
Динна в последний раз окинула взглядом гостиную и молча взяла Бена за руку.
Свет в доме был уже погашен, женщина с картины Уайета скрыла лицо в призрачном
лунном свете. Перед тем как выйти из дома, Динна снова посмотрела на нее – в
последний раз. Ночь была холодная, но ярко светила луна, а небо было усыпано
звездами.
– Я тебя люблю, – прошептала Динна, садясь в машину.
Бен нежно провел рукой по ее лицу и поцеловал в губы.
– Я тоже тебя люблю.
Они улыбнулись друг другу, грусть вдруг прошла. Их соединила
невидимая нить, сотканная из любви и счастья, соединила так, как никогда не
соединяла ни с кем другим, и того, что между ними было, не мог отнять никто.
Оно всегда будет принадлежать только им.
– Скажи, Динна, ты так же счастлива, как я? – Динна с
улыбкой кивнула. – Сам не знаю, почему мне так хорошо. Ты всегда делала меня
счастливым – и это ничто не сможет изменить.
– Ты действуешь на меня точно так же.
И так будет всегда. Динна знала, что холодной зимней ночью,
на которую будет похожа ее жизнь с Марком, она будет цепляться за эти
воспоминания. Она будет мечтать о Бене, держа на руках ребенка, будет думать,
что он мог бы быть ребенком Бена. Ей очень хотелось, чтобы было так, она
внезапно поняла, что хочет этого больше всего на свете.
– О чем ты думаешь?
Выехав из Кармела в полночь, они рассчитывали добраться до
дома около двух часов ночи и на следующий день проспать допоздна, а после
завтрака Бен должен был отвезти Динну домой. Днем возвращался Марк. Во вторник
в три часа дня – так было сказано в телеграмме. Маргарет зачитала ее Динне по
телефону, когда та позвонила узнать, все ли дома в порядке. Во вторник в три
часа.
– Я спросил, о чем ты думаешь.
– Минуту назад я думала о том, что мне бы хотелось
иметь от тебя сына.
Динна улыбнулась, глядя в темноту. Бен тоже улыбнулся.
– А дочь? Разве ты не хотела бы иметь еще и дочь?
– Сколько же детей у тебя на уме?
– Какое-нибудь подходящее четное число. Например,
двенадцать.
Оба громко рассмеялись, и Динна уткнулась Бену в плечо. Она
хорошо помнила, когда он произнес эту фразу впервые – утром после открытия ее
выставки. Будет ли в их жизни когда-нибудь еще такое утро?
– Я бы ограничилась двумя.
Бену было больно слышать, что Динна употребляет
сослагательное наклонение. Эта грамматическая форма напоминала ему о том, о чем
он не хотел знать – или, во всяком случае, помнить. По крайней мере сегодня
ночью.
– С каких это пор ты стала думать, что не слишком стара
для детей?
– Я думала, что стара, но... но помечтать-то можно.
