«Брат Джолион, — подумал Джемс, — что бы он сказал на все это?» И полная невозможность представить себе, что сказал бы его старший брат, к мнению которого он всегда так прислушивался, так расстроила Джемса, что он поднялся со своего кресла и медленно, с усилием начал ходить взад и вперед по комнате.
«А какая была красотка! — думал он. — И я так к ней привязался. Может быть. Сомс не подходил ей, не знаю, не могу сказать. У нас никогда не было никаких неприятностей с нашими женами». Женщины изменились, все изменилось! И вот теперь королева умерла — что ты скажешь! Он заметил какое-то движение в толпе и остановился у окна, прижавшись к холодному стеклу, так что кончик носа у него сразу побелел. Они уже выходят с ней из-за угла Хайд-парка, сейчас они пройдут мимо! Почему Эмили не идет сюда наверх посмотреть, вместо того чтобы суетиться с этим завтраком? Ему недоставало ее в эту минуту, недоставало! Сквозь голые сучья платанов ему видно было, как двигалась процессия, как толпа обнажила головы, наверно, масса народу простудится! Голос позади него сказал:
— Оказывается, тебе здесь отлично все видно. Джемс!
— Наконец-то! — пробормотал Джемс. — Почему ты раньше не пришла? Ты ведь могла все пропустить!
И он замолчал, глядя напряженно и пристально.
— Что это за шум? — вдруг спросил он.
— Никакого нет шума, — сказала Эмили, — ты что думаешь, ведь не может быть никаких приветствий!
— Но я слышу.
— Глупости, Джемс!
Ни малейшего звука не доносилось сквозь двойные рамы. То, что Джемс слышал, это был стон его собственного сердца, в то время как он взирал на то, как уходит его Век.
— Пожалуйста, никогда не говори мне, где меня похоронят, — неожиданно сказал он. — Я не хочу этого знать.
И он отошел от окна. Вот она и ушла, старая королева; у нее было много неприятностей — наверно, она рада, что избавилась от них!
Эмили взяла с туалета головные щетки.
— Тебе нужно причесаться, — сказала она, — пока они не пришли. Ты должен сегодня быть как можно красивее, Джемс!
— Ах! — вздохнул Джемс. — Говорят, она хороша собой!
Встреча Джемса с его новой невесткой состоялась в столовой. Джемс сидел у камина, когда они вошли. Он оперся обеими руками на ручки кресла и медленно поднялся ей навстречу. Слегка согнувшийся, безукоризненный в своем сюртуке, тонкий, как линия у Евклида, он взял руку Аннет в свою руку. Изрезанное морщинами лицо, с которого уже сошел румянец, склонилось над нею, и озабоченные глаза пытливо устремились на нее. Словно блеском ее цветущей молодости вспыхнули и его глаза и щеки.
— Как поживаете? — сказал он. — Вы, наверно, ходили смотреть на королеву? Хорошо ли вы перенесли переезд морем?
Так приветствовал он ту, от которой ждал внука.
Аннет, глядя на него, такого старого, худого, белого как лунь, безукоризненно одетого, пролепетала что-то пофранцузски, чего Джемс не понял.
— Да, да, — сказал он. — Я думаю, вы проголодались.
Сомс, позвони, пожалуйста. Мы не будем дожидаться этого Дарти.
Но как раз в эту минуту они пожаловали. Дарти не пожелал изменять своим привычкам ради того, чтобы посмотреть на «старушку». Заказав себе с утра коктейль, он любовался этим зрелищем из окна курительной «АйсиумКлуба», так что Уинифрид с Имоджин пришлось зайти за ним в клуб из парка. Его карие глаза остановились на Аннет почти с изумленным восхищением. Вторую красавицу подцепил этот Сомс! И что только женщины находят в нем! Конечно, она сыграет с ним такую же шутку, как та; но пока что ему повезло? И Дарти подкрутил усы: за девять месяцев семейного благоденствия на Гринстрит он почти в полной мере обрел и свою былую полноту и свою самоуверенность. Несмотря на ласковые хлопоты Эмили, спокойную выдержку Уинифрид, дружелюбную приветливость Имоджин, самодовольную развязность Дарти и заботы Джемса о том, чтобы Аннет ела. Сомс чувствовал, что этот завтрак не очень удачный дебют для его жены. Он скоро увез ее.
— Этот мсье Дарти, — сказала Аннет, когда они сели в кэб, — je n'airne pas ce type la!
— Упаси боже, нет! — сказал Сомс.
— У вас очень милая сестра, и дочка у нее очень хорошенькая. А ваш отец очень старый. Мне кажется, вашей матери должно быть с ним много хлопот, я бы не хотела быть на ее месте.
Сомс кивнул, одобряя проницательность и ясное, твердое суждение своей молодой жены; но оно как-то немножко смущало его. Может быть, у него мелькала мысль: "Когда мне будет восемьдесят, ей будет только
пятьдесят пять, и ей тоже будет со мной много хлопот".
— Мы теперь должны побывать еще в одном доме у моих родственников, они вам покажутся чудаками, но с этим уж нужно примириться; а потом мы пообедаем и поедем в театр.
Так он подготовлял ее к знакомству с обитателями дома Тимоти. Но у Тимоти все было совсем по-другому. Они были так рады увидеть дорогого Сомса после такого долгого перерыва; ах, вот она какая. Аннет!
— Вы такая красавица, моя милочка; пожалуй, даже чересчур молоды и хороши для дорогого Сомса, не правда ли? Но он такой внимательный и заботливый, такой хороший...
Тетя Джули чуть было не сказала «муж», но удержалась и приложилась губами к щечкам Аннет, чуть пониже глаз, которые она потом расписывала Фрэнси, когда та заехала к ней: синие, как васильки, такие красивые, мне так и хотелось расцеловать их. Я должна сказать, что милый Сомс действительно знаток. В таком французском стиле, впрочем не совсем французском, и такая же красавица — правда, не такая интересная, не такая обаятельная, как Ирэн. Потому что ведь, правда же, Ирэн была обаятельна эта ее молочная кожа, темные глаза и эти волосы couleur de... как это, я всегда забываю?
— Feuille morte, — подсказала Фрэнси.
— Да, да, опавших листьев — как странно! Я помню, когда я была девушкой, перед тем как мы приехали в Лондон, у нас был маленький щенок, гончая, не для охоты, а просто мы с ним ходили гулять, у него было рыжеватое пятно на голове и белая грудь и замечательные темно-карие глаза, и это была особа женского пола.
— Да, тетечка, — сказала Фрэнси, — но я не понимаю, при чем это тут.
— Ах! — вскликнула тетя Джули в каком-то экстазе. — Она была очаровательная, эти глаза и это пятно, ну, знаешь... — она замолчала, словно боясь о чем-то проговориться. — Feuille morte, — прибавила она неожиданно. — Эстер, запомни, пожалуйста!..
Сестры долго и оживленно обсуждали вопрос, позвать или не позвать Тимоти, чтобы он пришел посмотреть на Аннет.
— Пожалуйста, не беспокойтесь, — сказал Сомс.
— Но здесь нет никакого беспокойства, только разве то, что Аннет француженка, и это, может быть, расстроит его. Он так напуган этой историей с Фашодой. Я думаю, нам лучше не рисковать, Эстер. Так приятно, что она побудет здесь запросто с нами. А как ты поживаешь. Сомс? Ты теперь совсем покончил с твоим...
