Нэнси Фэйрстоун мгновенно это уловила. Поэтому Уильямс и
нанял именно ее. Он хорошо ее знал и сразу понял, что Нэнси — как раз тот
человек, который подойдет для Кэсси.
— Мы сегодня будем смотреть самолеты? — печально
спросила Кэсси.
По крайней мере самолеты — это что-то знакомое, понятное.
Они интересуют ее гораздо больше, чем содержимое всех гардеробов на свете.
Самолеты — дело привычное, а вот шикарный образ жизни — совсем нет. Она прибыла
в Калифорнию не для того, чтобы играть в переодевания, а для того, чтобы
летать. Теперь же, среди всех этих туфель, шляпок, сумочек и посторонних людей,
собравшихся для того, чтобы ее обслуживать, у нее возникло впечатление, что
летать-то как раз и не придется. Внезапно она ощутила острую тоску по своей
простой и понятной жизни в Иллинойсе, по ангару, полному отцовских самолетов.
— На летное поле мы поедем завтра, — мягко
ответила Нэнси.
Десмонд Уильямс предупредил ее — да она и сама это
почувствовала, — что с Кэсси надо обращаться очень мягко.
Девушка оказалась в новом, совершенно незнакомом мире и вначале
может почувствовать испуг и растерянность. В то же время Кэсси умна и
независима. Ему совсем не хотелось, чтобы его новая протеже решила, что это все
не для нее. Напротив, он желал, чтобы ей это понравилось.
— Мистер Уильямс не хочет, чтобы вы выбились из сил в
первый же день, — улыбнулась Нэнси.
Они сели за ленч, хотя Кэсси совсем не ощущала голода.
— В пять часов у вас пресс-конференция. Парикмахерша
придет сюда в три. А до этого нам с вами о многом нужно поговорить.
Это прозвучало так, будто они две подружки, которые
готовятся к вечеринке. Однако у Кэсси голова шла кругом. Секретарша Уильямса,
мисс Фитцпатрик, удалилась, оставив перед уходом кипу бумаг с описаниями
самолетов.
И все это Кэсси должна прочесть. Таково требование мистера
Уильямса. Мисс Фитцпатрик сообщила также, что мистер Уильямс заедет за Кэсси
между четырьмя часами и половиной пятого.
— Он повезет вас на пресс-конференцию, — объяснила
Нэнси после того, как за секретаршей закрылась дверь.
Она произнесла эти слова таким тоном, как будто для Кэсси
это большая честь. Наверное, так оно и было, но все же Кэсси испугалась до
смерти. Она всех их боялась. Сейчас она сидела неподвижно и в отчаянии смотрела
на Нэнси Фэйрстоун. Что это, к чему? Что все это значит? Что она здесь делает?
И какое это имеет отношение к самолетам и к пилотажу?
По выражению лица Кэсси Нэнси догадалась, о чем она думает,
и попыталась приободрить девушку:
— Я знаю, вначале это все выглядит и звучит
пугающе. — Она произнесла это спокойно, со своей мягкой улыбкой.
Хорошенькая женщина. Однако в ее глазах Кэсси сразу заметила
какую-то печаль. Тем не менее Нэнси, казалось, твердо решила сделать так, чтобы
Кэсси все же почувствовала себя как дома в этой непривычной обстановке.
— Но я даже не знаю, с чего начать… — неуверенно произнесла
девушка.
Кэсси захотелось плакать, но она знала, что этого делать
нельзя. Эти люди так добры к ней, но уж слишком много нового ей надо
воспринять. Она не знает, чего от нее ждут, что ей говорить на
пресс-конференции. Единственное, чего ей сейчас хочется, — так это
познакомиться с самолетами или хотя бы почитать о них. А вместо этого она
должна думать о том, как выглядит, как одета, как звучит ее речь. Это все ее
пугало, и даже теплота Нэнси Фэйрстоун мало утешала.
Похоже, ее привезли сюда не столько для полетов, сколько для
какой-то демонстрации.
Они с Нэнси сидели у окна, глядя на Тихий океан.
— Для чего я им нужна? Зачем он пригласил меня сюда?
Теперь она уже почти жалела о том, что подписала контракт.
— Он пригласил вас сюда, потому что вы один из лучших
пилотов, каких он встречал. Так я слышала. Вы, должно быть, и в самом деле
потрясающая летчица, Кэсси. На Десмонда Уильямса нелегко произвести
впечатление. Он говорит о вас непрерывно, с самого дня воздушного праздника,
когда впервые увидел вас. Но привез он вас сюда еще и потому, что вы не только
потрясающий пилот, а еще и красивая женщина. Для Десмонда это тоже очень важно.
В каких-то случаях женщины имели для Десмонда Уильямса
большое значение, в других — ничего не значили. Однако этого Нэнси Фэйрстоун не
стала говорить Кэсси. Десмонд Уильямс любил окружать себя женщинами, когда они
служили его целям. Но он никогда ни с кем себя не связывал.
— Он считает, что с женщинами легче продавать самолеты,
чем с мужчинами, потому что женщины лучше умеют заинтересовать покупателей. А
такие женщины, как вы, по его мнению, — это будущее авиации. Кроме того,
он полагает, что вы способны внести неоценимый вклад в отношения компании с
прессой и общественностью.
Нэнси не стала говорить о том, что немалую роль сыграла
внешность Кэсси. Она настоящая красавица, вот почему она здесь. Нэнси знала,
что Десмонд давно искал кого-то в этом роде, встречался со многими летчицами,
посещал множество воздушных праздников, прежде чем нашел Кэсси О'Мэлли.
Он давно вынашивал эту идею, еще до того, как Джордж Патнэм
открыл Амелию Эрхарт.
Но Кэсси все еще выглядела потрясенной. Ободряющие слова
Нэнси не очень помогли.
— Нет, не понимаю. Почему именно я? Кто обратит
внимание на меня?
Она действительно не могла этого понять, хотя отнюдь не была
глупа. Просто наивна. Многие люди, более искушенные, чем она, зачастую не могли
понять Десмонда Уильямов. Нэнси узнала о нем многое от мужа, погибшего при
испытаниях одного из самолетов Десмонда, от других пилотов и из своего
собственного опыта. Десмонд Уильямс немало сделал для нее после смерти мужа.
Иногда он казался ей посланцем самого Бога. И тем не менее было в нем что-то
пугающее. Какая-то однобокость… Если он хотел чего-то или считал, что это
принесет выгоду компании, то не останавливался ни перед чем, чтобы добиться
своего.
После гибели Скипа он проявил к Нэнси необыкновенную
щедрость и доброту. Он сделал для нее и ее дочери все возможное. Повторял, что
они с Джейн — члены «семьи», что компания будет всегда о них заботиться. Он
открыл для них счет в банке, так что они ни в чем не нуждались. Образование для
Джейн было обеспечено, так же как и пенсия для Нэнси. Скип погиб ради Десмонда
Уильямса, говорил он, и Десмонд Уильямс никогда этого не забудет. Он даже купил
для них небольшой дом. И составил контракт, по которому Нэнси могла оставаться
служащей компании в течение двадцати лет, выполняя проекты вроде вот этого.
Ничего невозможного от нее не требовалось, и было даже не слишком утомительно.
Однако чтобы заниматься подобными проектами, нужно было обладать тонким умом и
быть человеком, искренне преданным интересам компании. Изредка Десмонд
ненавязчиво напоминал ей о том, как много он для них Сделал.
И в один прекрасный день Нэнси ясно поняла, что у нее нет
выбора: она должна делать только то, что нужно Десмонду Уильямсу. Скип не
оставил им ничего, кроме долгов и приятных воспоминаний. Теперь, после всего
что дал им Десмонд Уильямс, Нэнси стала его собственностью. Он держал ее в
маленькой золоченой клетке, он использовал ее с выгодой для себя. Десмонд
казался честным и справедливым, однако ни на минуту не позволял забыть о том,
что она его собственность, Нэнси даже не могла никуда уехать без
предупреждения, иначе они с дочерью снова остались бы ни с чем. У нее не было
никакой профессии, вряд ли она нашла бы приличную работу, а Дженни тогда не
сможет пойти учиться в колледж. Лишь оставаясь здесь, она могла сохранить то,
что у них было.
