Кэсси проскользнула в дом в десятом часу вечера. Родители
уже легли. На следующее утро, когда она появилась на пороге своей комнаты в
ночной рубашке, мать едва не потеряла сознание.
— Боже мой! Пэт!
Отец выбежал из спальни и застыл в дверях с улыбкой на
губах.
Кэсси сияла от удовольствия.
— Привет, ма. Привет, папа. Вот решила заехать.
— Ах ты, хитрюга…
Отец крепко прижал ее к себе. Мать, причитая и кудахча как
наседка, приготовила великолепный завтрак и разбудила Криса.
— Ну, расскажи, каково это — быть кинозвездой? —
не унимался отец.
Сам он еще не решил, как к этому относиться, однако в городе
все считали, что лучше и быть не может. Пэт не мог не считаться с общим
мнением.
— Ник рассказывал, что ты живешь в настоящем дворце.
Мать внимательно оглядывала Кэсси. Вид у дочери здоровый и
цветущий. Пожалуй, она не изменилась, если не считать искусной стрижки и
ухоженных ногтей с ярким маникюром.
— Да, квартира у меня чудесная. Я рада, что ему
понравилось.
Некоторое время они разговаривали о ее жизни в
Лос-Анджелесе. Потом Кэсси оделась, и они с отцом поехали в аэропорт. Кэсси с
радостью встретилась со старыми друзьями.
Билли завопил от удовольствия, увидев ее. Она надела старый
комбинезон и пошла покопаться в самолете вместе с ним.
Полчаса спустя она услышала, как подъехал старый грузовик
Ника. Однако до самого ленча он так и не зашел в ангар, чтобы встретиться с
ней. Наверное, занят, подумала Кэсси. Ей было радостно уже от одного сознания,
что он рядом.
— Поздно вы здесь начинаете свой рабочий день,
ребята, — поддразнила она Ника, когда они наконец увиделись. — Я
обычно в четыре часа утра уже на высоте четырнадцать тысяч футов.
И так каждый день.
— Да неужели? А с парикмахершей вы встречаетесь там же,
на высоте четырнадцать тысяч футов?
Ника переполняло радостное возбуждение от того, что он видит
ее. В глазах плясали озорные огоньки, сердце так и прыгало в груди Такая
реакция на одно лишь ее появление встревожила его самого. Может, это и к
лучшему, что она сейчас живет так далеко, в Калифорнии. В последнее время ему
все труднее становилось скрывать свои чувства.
— Очень смешно, — ответила Кэсси.
— Я слышал, ребята из «Мувитоуна» появятся здесь в три
часа. — Он ухмыльнулся, глядя на Билли и двух других пилотов. —
Пожалуй, вам лучше переодеться во что-нибудь чистое.
— И тебе лучше бы сделать то же самое. Кинжал, —
отпарировала Кэсси.
Он облокотился на самолет, над которым трудились Кэсси с
Билли, оглядел ее с головы до ног. Ему показалось, что она стала еще красивее.
Лучше, чем когда бы то ни было.
— А компаньонку-наставницу ты с собой привезла?
— С какой стати? С тобой я и сама управлюсь.
— Это точно. Пойдем куда-нибудь, поедим?
Он задал этот вопрос приглушенным тоном, что ее немного
удивило. Так же как и само приглашение. Раньше Ник никуда ее не приглашал. Они
только бродили вместе по аэропорту.
— Давай, — просто ответила она.
Они сели в его грузовик и поехали в молочную Паоли.
Сели за дальний столика задней комнате кафе, заказали
сандвичи и мороженое, приготовленное здесь же.
— Надеюсь, ты не возражаешь. Конечно, это не «Браун
дерби».
— Меня вполне устраивает.
Кэсси с радостью пошла бы куда угодно, только бы побыть
вместе с ним.
Ник заказал еще сандвичи с ростбифом, молочный коктейль с
шоколадом для нее и черный кофе для себя.
— Послушай, у меня же сегодня не день рождения, —
неожиданно сказал он.
Кэсси все еще не могла прийти в себя от того, что Ник ее
куда-то пригласил. Она не могла припомнить, чтобы раньше он хоть когда-нибудь
это делал.
— Я просто подумал, что ты теперь так избаловалась…
Сандвичи в заднем ангаре наверняка тебя не устроили бы.
Он пожал плечами, пытаясь скрыть, как он счастлив, оттого
что она рядом. Довольно скоро Кэсси заметила, что он почти ничего не ест.
Возможно, за его приглашением на ленч кроется что-то еще? Девушке показалось,
что взгляд Ника выражает смущение и тревогу.
— В чем дело. Кинжал? Ты ограбил банк?
— Пока нет. Но я об этом подумываю.
На этом шутки закончились. Их взгляды встретились, и она все
поняла. Страшные слова вырвались сами собой, прежде чем он успел их произнести.
— Ты едешь?!
Он кивнул.
В горле у нее пересохло, молочный коктейль, казалось,
свернулся в желудке.
— О нет, Ник! В этом нет никакой необходимости… Мы ведь
не вступили в войну…
— Вступим, что бы там ни говорили. Держу пари, Уильямс
тоже это знает. Может быть, он даже на это рассчитывает.
Ведь тогда он сможет продать кучу своих самолетов. В общем,
я не верю всей этой чепухе по поводу того, что Америка будет держаться в
стороне. Но даже если и так.., там нужна помощь.
Я еду в Англию. Вступлю в Королевский воздушный флот. Я уже
навел справки. Им очень нужны летчики, берут всех желающих. У меня есть все,
что им нужно, а здесь вполне смогут обойтись без меня. Чтобы привозить почту в
Цинциннати, гении не требуются.
— Но если тебя собьют, им тоже легче не станет. Это
ведь даже не твоя война. Ник… — Глаза Кэсси наполнились слезами. — Отец
знает?
Он кивнул. Очень тяжело говорить с ней об этом, но он сразу
решил, что сам ей расскажет. Он сказал об этом Пэту, как только узнал, что
Кэсси дома, и Пэт с ним согласился.
— Я сказал ему вчера. Он ответил, что ждал
этого. — Ник взглянул на нее странным взглядом. — Я вернусь, Кэсс.
Впереди у меня еще уйма времени. И кто знает, может быть, на
этот раз я повзрослею. Я столько еще не сделал в своей жизни…
— Но разве ты не можешь повзрослеть здесь? Неужели
обязательно рисковать жизнью, для того чтобы что-то в ней изменить?
— Мне не нравится, что я стал ленивым, что мне так
легко все дается и что я успокоился. Последние двадцать лет я летаю с грузами,
потому что это легко. Время промчалось так быстро, что я забыл о том, где я
нахожусь и что я такое. Вот я здесь, полжизни прошло.., а сколько времени
потеряно… Больше я так не хочу.
Кэсси не совсем понимала, что он хочет сказать.
Чувствовала только, что Ник сожалеет о чем-то, чего не
сделал. Ему всегда казалось, что время еще есть. Так и было на самом деле, И
однако в чем-то ему не хватало смелости. Он так и не женился во второй раз, он
опасался слишком увлечься другим человеком, боялся иметь детей. Он никогда не
хотел ничем рисковать на земле. Может быть, оттого, что слишком боялся потерь.
Смерти же он никогда не боялся. Такая странная форма трусости, свойственная
многим людям этой породы. В небе они проявляют невиданные чудеса храбрости, на
земле же ведут себя как жалкие трусы.
