В этот вечер Десмонд повел ее танцевать и все время, пока
они кружились в танце, говорил лишь о кругосветном перелете. Теперь,
поделившись с ней своей самой сокровенной мечтой, он уже не мог остановиться.
Он не сомневался в том, что и ее эта идея захватит так же, как захватила его.
На следующей неделе он снова вернулся к этой теме, но не для
того, чтобы на нее давить, а как бы упоминая об их общем секрете, о тайной
цели, к которой оба они одинаково стремятся. Очевидно, для него перелет слишком
много значил, и теперь, поделившись своим планом с Кэсси, он почувствовал к ней
еще большее доверие, чем раньше.
Он даже предложил отпраздновать вместе ее двадцать первый
день рождения. Кэсси это почти испугало — ведь она знала, как он всегда занят.
Она и не думала, что он знает дату ее рождения, однако у Десмонда существовала
целая армия подчиненных, которые напоминали ему о подобных мелочах. Впрочем, он
всегда придавал значение мельчайшим деталям, иногда они его буквально
завораживали. В этом, по его мнению, и крылась разница между обычным и
идеальным, между заурядным и безупречным руководителем.
За неимением рядом близких друзей Кэсси обрадовалась его
приглашению. Он повел ее в ресторан «Виктор Гюго», а потом в дансинг к Сайро. В
ресторане для нее приготовили торт со свечами. И в ресторане, и в дансинге им
подавали шампанское. По-видимому, Десмонд консультировался с Нэнси Фэйрстоун о
том, что Кэсси больше всего любит, и на этом построил весь праздничный вечер.
Ее любимый обед, ее любимый пирог, ее любимые песни. Она чувствовала себя
маленькой принцессой, девочкой из сказки. А в конце вечера Десмонд подарил ей
бриллиантовую булавку в форме самолета с цифрой двадцать один на крыльях и
именем «Кэсси» на борту. Он приготовил подарок заранее, за несколько месяцев до
дня ее рождения. Он сам ей об этом сказал в тот момент, когда она открыла
коробочку. Кэсси не могла поверить, что Десмонд Уильямс действительно взял на
себя подобные хлопоты.
— Как вам удалось такое сделать?
На щеках девушки вспыхнул румянец. Никогда в жизни не видела
она ничего более прекрасного. Она этого не заслужила…
Десмонд смотрел на нее очень серьезно. Такой взгляд она
заметила лишь однажды, когда он смотрел на самолет, изучая его, прежде чем
решить вопрос о необходимых преобразованиях.
— Я всегда знал, что когда-нибудь, в один прекрасный
день, ты станешь для меня самым важным человеком. Я понял это в тот день, когда
увидел тебя в первый раз.
Он говорил необыкновенно серьезно. Кэсси же не могла
удержаться от смеха, вспомнив тот случай.
— А, это тогда, когда я была в старом комбинезоне, с
грязью на лице? Представляю себе картинку. Должно быть, я действительно
произвела на тебя впечатление.
Кэсси не могла оторвать взгляд от своего нового прекрасного
украшения. Когда она дотронулась до пропеллера, оказалось, что тот двигается.
— Это верно, произвела. Ты единственная женщина,
которая прекрасно смотрится даже с черным от грязи лицом.
— Десмонд, ты невыносим!
Она теперь тоже ощущала особую близость к этому человеку,
невзирая на всю огромную дистанцию между ними. Он один из немногих ее друзей
здесь. Кроме него, она дружна только с Нэнси и еще одним или двумя пилотами. Но
ни с кем из них Кэсси не проводила свободное время. Десмонда она безмерно
уважала за все, что он делает, за то, как упорно он работает для достижения
своих целей. Он добивался совершенства любой ценой, не важно, для себя лично
или для своей компании. И никогда не соглашался на меньшее.
Вот и этот крошечный самолетик, который она держит в
руке, — настоящее совершенство. Только таким и мог быть подарок Десмонда
Уильямса…
— Что, я в самом деле невыносим, Кэсс? Многие говорили
мне то же самое. Может быть, они правы?
Он произнес эти слова таким обезоруживающим тоном, что Кэсси
сразу стало его жаль. Внезапно она почувствовала, насколько он одинок, невзирая
на свое богатство и влияние.
Ни жены, ни детей, очень мало друзей, а сейчас, если верить
газетам, у него даже девушки нет. Все, что у него есть, — это самолеты,
его бизнес.
— Да нет, это я просто так сказала.
— Я бы хотел быть твоим другом, Кэсс. — Он
протянул ей руку через стол.
Кэсси не знала, как его понимать, однако ее глубоко тронуло
то, что он для нее сделал. А теперь еще этот дружеский жест…
— Ты давно мой друг… Ты столько для меня сделал… Мне
всегда казалось, что я этого не заслуживаю.
— За это я тебя и люблю. Ты ничего не ждешь, ничего не
требуешь. А ведь ты заслуживаешь гораздо большего, чем вот это. — Десмонд
указал на бриллиантовую булавку, потом взял украшение у нее из рук и приколол к
платью, перегнувшись через стол. — Ты особенная девушка, Кэсси. Такой я
еще не встречал.
Кэсси улыбалась, польщенная и тронутая его словами,
благодарная ему за это выражение дружбы.
В этот вечер Десмонд отвез ее домой и даже поднялся с ней
вместе до самой двери квартиры. Однако не попросил разрешения войти и о
кругосветном перелете больше не заговаривал. На следующий день он прислал Кэсси
цветы, чем немало удивил ее. А в воскресенье позвонил и предложил поехать на
прогулку. До этого Кэсси никогда не задумывалась о том, что он делает в
выходные дни. Сама она в эти дни обычно летала, если было свободное время, или
посещала светские мероприятия в сопровождении какого-нибудь молодого человека
из длинного списка Нэнси Фэйрстоун.
Десмонд заехал за ней в два часа, и они отправились в
Малибу. Гуляли по пляжу. День выдался великолепный, однако пляж оказался почти
безлюдным. Десмонд рассказывал о своей юности, о днях, проведенных в
школе-интернате, о Принстоне. В тот период жизни он большую часть времени
проводил вдали от дома. Мать умерла, когда он был еще ребенком. Отец с головой
ушел в свой бизнес. Он построил целую империю, однако, погруженный в свое
занятие, совершенно забыл о единственном сыне. Ни разу не потрудился привезти
мальчика домой на каникулы. Десмонд жил в школе сначала в Фессендене, потом в
школе святого Павла и, наконец, в Принстоне. Со временем одиночество перестало
причинять ему боль. Он проводил каникулы как хотел и где хотел, иногда один,
иногда с друзьями.
Кэсси слушала этот рассказ об одиноком детстве почти с ужасом.
— Значит, у тебя вообще не было семьи?!
— Никакой. Мои родители в свое время тоже росли
единственными детьми в своих семьях. Дедушки и бабушки умерли еще до моего
рождения. У меня не было никого, кроме отца.
Да и его я, в сущности, не знал. Наверное, поэтому мне
самому никогда не хотелось иметь детей. Ни за что на свете не хотел бы я
заставить собственного ребенка пережить такую боль. Сейчас я вполне счастлив
тем, что имею, и не собираюсь никого разочаровывать.
В Десмонде всегда чувствовалось что-то мрачноватое..,
какая-то угрюмость и печаль. Теперь Кэсси поняла откуда это в нем. От
одиночества, длившегося годами. В конце концов он сумел извлечь из этого
немалую пользу для себя, но сколько боли он, должно быть, пережил.
